Майкл Муркок - Вечный Герой (сборник)

— Но что же случилось потом?

— Я был членом совета, правившего в Кенд-Амриде. Я решил, что для сдерживания чумы нам нужна логичная система управления. Я решил — и, поверьте мне, я пришел к этому решению, не испытывая удовольствия — что пока чума не будет уничтожена напрочь, мы должны расценивать каждого человека просто как машину, иначе чума распространится повсюду. Если чума распространится не очень сильно действует на личность — а ее воздействие, знаете ли, варьируется — то его можно считать потенциально функционирующим механизмом. Если чума сильно воздействует на него, то его следует рассматривать как бесполезный механизм и, следовательно, уничтожить, а полезные части хранить в банке органов, если они могут потребоваться функционирующему или потенциально функционирующему организму.

— Но такая концепция предполагает, что у вас имеется намного более сложная форма хирургии, чем указывает ваше общество, — заметил я.

— У нас есть оборудование шивов. Руку, кисть, любой важный для жизни орган можно вставить или подсоединить туда, где ему следует находиться в человеческом теле, а потом включается машина шивов. Из машины вытекает какая-то сила и соединяет части тела, — человек говорил с удивлением, словно мне следовало бы это знать.

— Я слыхал о такой машине, — вмешался Хул Хаджи. — Но я понятия не имел, что одна такая находится в Кенд-Амриде.

— Мы, как это ни печально, держали это в секрете от других народов, — пояснил заключенный. — Мы вообще довольно скрытный народ.

— Я это знаю, — согласился Хул Хаджи. — Но я не представлял, до какой степени вы заботились о своих секретах.

— Наверное, если бы не были такими скрытными, то не оказались бы сегодня в таком положении.

— Трудно сказать, — возразил я ему. — Но почему вы теперь в тюрьме?

— Потому что я увидел, что мои выводы произвели нечто, столь же опасное, как и чума, — ответил он. — Я попытался повернуть вспять с курса, по которому пустился в путь, попытался вывернуть обратно к старому положению вещей. Но прозрение наступило слишком поздно.

Я посочувствовал ему.

— Но они не убили тебя. Почему?

— Я полагаю, из-за моего мозга. Они на свой странный манер уважают ум, или по крайней мере то, что они считают умом. Но я думаю, что так будет продолжаться не очень долго.

Я испытывал ненависть и в то же время сочувствие к этому человеку трагически сложившейся судьбы, сидевшему передо мною на нарах. Но сочувствие одержало верх, хотя про себя я обругал его дураком. Подобно другим до него на Земле и на Марсе, он стал жертвой созданного им монстра.

— А разве вам не приходило в голову, — сказал я, — что если древние — шивы или якша — могли изобрести эту чумную канистру, то у них, возможно, имелось также и другое изобретение, способное исцелить от чумы?

— Естественно, приходило, — ответил, обиженно подняв голову, Первый.

— Но существует ли оно еще? И если да, то где оно? Как вступить в контакт с шивами?

— Никто не знает, — сказал Хул Хаджи. — Они приходят и уходят.

— Наверняка должно быть возможным, — произнес я, быстро взглянув на Хул Хаджи, гадая, пришла ли ему в голову та же мысль, — обнаружить это устройство, если оно все еще существует.

Хул Хаджи поднял загоревшиеся глаза.

— Ты думаешь о месте, куда мы первоначально отправлялись, не так ли?

— Так, — подтвердил я.

— Конечно. Исцели чуму, и тогда исцелишь безумие!

— Именно.

Первый недоуменно глядел на нас, явно не понимая, о чем мы говорим. Я подумал, что на данном этапе будет целесообразным не рассказывать ему о сокровищнице машин, лежавших спрятанными в подземельях якша. В самом деле, ранее мы с Хул Хаджи по взаимному желанию согласились, что это место следует хранить в тайне, и что рассказывать, где оно расположено нужно только минимальному количеству доверенных людей. В этом мы разделяли явное беспокойство шивов, чувствуя, что обнародование всех таких знаний сразу являлось слишком опасным. Если шивы проявляли интерес к человечеству, то я считал верным то, что они, очевидно, ждали, пока общество на Марсе достигнет основательной зрелости, прежде чем предоставлять им блага предыдущего общества, уничтожившего само себя.

— Вы говорите, — спросил Первый, — что есть шанс найти исцеление от чумы?

— Именно так.

— Где? И как?

— Мы не можем сказать, — ответил я ему. — Но если мы сумеем убраться из Кенд-Амрида, и если мы найдем такую машину, то заверяю тебя — мы вернемся.

— Отлично, — обрадовался он, — я принимаю это. По крайней мере вы предлагаете надежду тогда, когда я думал, что всякая надежда пропала.

— Скажи нам свое настоящее имя, — попросил я. — И восстанови немного надежды у самого себя.

— Барани Даса, — ответил он, снова поднимаясь и говоря немного более ровным голосом. — Барани Даса, мастер-кузнец Кенд-Амрида.

— Тогда пожелай нам всего хорошего, и пожелай удачи, Барани Даса, — сказал я. — И надейся, что Одиннадцать смогут помочь нам отремонтировать двигатель.

— Мы в Кенд-Амриде понимаем в машинах, — в глазах его появилось что-то, похожее на прежнюю гордость. — Его отремонтируют.

— Наверное, вы понимали в них недостаточно, — напомнил я ему.

Он поджал губы.

— Просто мы не делали различий между машинами, которые мы любили, и людьми, которых мы тоже любили.

— Такое отличие всегда следует иметь в виду, — сказал я ему. — Но это не значит, что нам следует вообще отвергать машины.

— Я подумаю над этим, — губы его тронула слабая улыбка. — Но я буду думать долго, прежде чем решу, согласиться с тобой, или нет.

— Это все, чего нам следует просить, — улыбнулся я в ответ.

Затем мы легли спать, и Хул Хаджи вытянулся на полу камеры, поскольку нары не были рассчитаны на синих гигантов трехметрового роста.

4. БЕГСТВО ИЗ КЕНД-АМРИДА

Утром, вскоре после восхода солнца, мы отправились осматривать двигатель — Хул Хаджи, я сам и Одиннадцать. Я узнал от Барани Даса, что каждый член Совета был лучшим в своем конкретном ремесле, и понимал, что они — самые подходящие люди для ремонта двигателя, если это вообще кому-нибудь по силам.

Я опустил воздушный корабль на землю и снял листы, закрывавшие кожух двигателя. Почти сразу же я заметил, что неисправность была проста, и обругал себя дураком. Бензопровод состоял из нескольких секций и одна из них отошла. Каким-то образом кусок ветоши, наверное, по недосмотру механика, попал в бензопровод и забил его.

Чаще всего простое объяснение и оставляют без внимания. Я исходил из того, и это вполне законно, так как обученные мною в Варнале механики обычно заслуживали всяческого доверия и отличались щепетильностью, что было что-то не в порядке с двигателем.