Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

Чезаре завелся:

— Нет, не лишь бы. Если я его стукну, он вырубится. Если он вырубится, палладасовский эликсир прекратит свое действие. Если он прекратит свое действие, этот bastardo покажет свою настоящую личину! Нет, я все-таки его стукну, Джо!

Джоконда на секунду оторвалась от своего занятия, и этого отрезка времени ей вполне хватило на фразу-скороговорку, которую поняли только присутствующие итальянцы. В результате Ломброни угомонился и сел.

Алан, полковник Иллеоклео и полковникова жена молча слушали. Издалека доносились вопли Эфия и неразборчивая, но, судя по тональности, умиротворяющая речь Марчелло.

— Что ж, а я пока свяжусь со своими, — Феликс поднялся и отошел в сторону. — Что-то мне очень неспокойно в свете всего, что тут произошло…

По мере того, как информация ГК обрабатывалась компом Джоконды, «черная эльфийка» все разочарованнее качала головой, а Чезаре все подозрительнее косился на человека в смирительной рубашке, и на суровом лице читалось: «Нет, когда-нибудь я его все-таки стукну!».

Наконец из душевой вернулись бедолага-Эфий в сопровождении Спинотти. Юный пастух с ужасом теребил свою новую одежду и никак не мог поверить, что вышел из тесной полупрозрачной комнаты живым и даже невредимым.

Феликс Лагранж прекратил трансляцию; вернулся он мрачнее тучи и упер взгляд в иллюминатор. Все были заняты своими делами, только гречанка ощутила настроение напарника. Фанни уселась с ним рядом и, слегка коснувшись Феликсовой руки, шепнула:

— Что случилось?

Лагранж мотнул белокурой головой, но скрывать не стал. Все так же избегая смотреть на кого бы то ни было, он тихо ответил:

— Помнишь, я тебе однажды рассказывал о моем младшем брате?

— О Доминике, помню. У него пропала невеста, Ника Зарецкая, ты говорил…

— Да, Ника в розыске… А теперь…

Он замолчал. Фанни не торопила. Феликс собрался с духом и объяснил, что этой ночью Доминик скончался от гриппа («По крайней мере, такова версия врачей Лаборатории, которые проводили вскрытие»). Вся семья Лагранжей тоже тяжело болела, и только Доминик не выдержал. Похоже было, что вирус принесла мать, работавшая в клинике.

— Поверить не могу… — пробормотал Феликс.

Гречанка молча погладила его по плечу и отошла объясниться с Джокондой. Выслушав ее, Бароччи ответила, что Феликсу необходимо отдохнуть и побывать дома:

— Я свяжусь насчет него с синьором Фредерико…

— А что с нашим мистером Икс? Прояснилось что-нибудь?

«Эльфийка» покачала головой:

— Ничего. Он как будто с неба упал…

— Н-да… при условии, что все мы не пешком сюда пришли… — проворчала Паллада. — Что делать? Ты можешь представить тетке Дика неполные сведения?

— Нет. Ни тетке, ни отцу. Пока мы не дознаемся, кто это такой, я не имею права сдавать отчет, — Бароччи слегка поджала губы и развела руками.

— Так может?.. — Фаина красноречиво покосилась сначала на Чезаре, а затем указала подбородком в сторону похрапывавшего чужака в смирительной рубашке. — А?

Джоконда не скрыла досаду:

— Ребята, что вы несете? Вы же сами сообщили, что этот человек совершил вместе с вами ТДМ-переброску. Если ты еще не забыла, то телепортация должна сбить чужеродный облик.

Фанни нервно почесала макушку:

— А, ч-черт, ты права!

— Ну вот и все. Поэтому чтобы я больше не слышала это «стукнуть»…

— Но он вполне может быть шпионом, ты же не будешь возражать?

— Не буду. Но сведения из него надо вытаскивать другим способом. И этим займусь я. В более спокойном месте и в отсутствие лишних свидетелей.

Гречанка только фыркнула, слегка уязвленная этим эпитетом. Ничего себе — «лишние свидетели»! Они, можно сказать, волокли чертова алкаша у себя на закорках из самой Мексики, а тут белоручка-Бароччи как ни в чем не бывало отстраняет их всех, мол, извините-подвинтесь, синьоры грузчики, дальше специалист проведет ювелирно тонкую работу, а вам лучше не путаться под ногами…

— Нет! Не стреляйте! — раздался истошный крик.

Извиваясь червяком, незнакомец скатился со своего кресла и начал биться затылком о покрытие пола. Эфий с ужасом смотрел на него, и руки его тряслись. Это духи мучают несчастного человека, вторгаясь в его сны!

Один Лагранж даже не поглядел в сторону чужака. Он как сидел, отвернувшись к иллюминатору, так и оставался сидеть до самого конца полета.

Земля, Сан-Франциско, поместье Софи Калиостро, конец июля 1002 года, спустя 2 часа

Генерал Калиостро и ее свояк, Фред Калиостро, внимательно изучали подробности доклада Джоконды. Они сидели рядом, каждый со своей линзой, и смотрели записи.

…В небольшой комнате, обстановкой смахивающей на гостиничный номер, находилось двое. Пожилой седоватый мужчина со спутанными волосами и бачками был обмотан чем-то наподобие комбинезона из прочной ткани, только ремешки фиксировались так, чтобы максимально лишить человека подвижности. Для многих одно это уже служило серьезным испытанием: не каждый переносит несвободу, пусть и в таком мизерном ее проявлении. Однако незнакомец казался на удивление спокойным и даже расслабленным перед своей собеседницей. А в роли собеседницы выступала красавица-Джоконда.

— Таким образом, вы подтверждаете, что прибыли сюда из какого-то мира, не знакомого с нашими технологиями, верно? — мягко курлыкала она, грациозно расставляя логические ловушки там и здесь: будь в показаниях допрашиваемого хотя бы малейшая нестыковка, «эльфийка» тут же заметит ее и поймает лжеца на слове.

— Ну да, пожалуй, что и так. Слушайте, девушка, лапушка, а выпить у вас ничего не найдется? Уж больно погано я себя чувствую, мне бы с похмелья полечиться…

— Давайте договоримся так. Сейчас вы ответите еще на несколько моих вопросов — и вам принесут немного спиртного.

— Хорошо! — приободрился незнакомец. — Давайте, я весь ваш!

— Еще раз, пожалуйста: назовите вашу фамилию.

— Хаммон.

Джо кивнула, складывая руки на груди и чуть потягиваясь торсом:

— Синьор Хаммон, и имя.

— Тут-Анн имя мое. Обычное имя, не пойму, что вас так удивляет.

— То есть получается, что полностью вас зовут Тут-Анн Хаммон, не так ли?

— Совершенно верно! — непонимающе замигал допрашиваемый, чувствуя подвох. — А что не так?

— И сочетание ваших имени и фамилии ни с чем у вас не ассоциируется?

— Да нет… ни с чем, вроде. Уж извините, не труднее вашего имени, если уж на то пошло!

— Да, а мое имя… тоже не вызывает у вас никаких ассоциаций в какой-либо сфере? В изобразительном искусстве, например…