Абсолютный. Часть 2. Дикие просторы - Anne Dar

договаривались, отозвалась я, при этом снова испуганно закивав головой. Моего дрожащего плеча коснулся лёгкий ветерок, и я сразу же задрожала всем телом. Титан наверняка уловил эту дрожь, но я не обратила своего внимания и на это. – Просто не думала, что всё будет так… Думала, что, может, всё будет более аккуратно и чисто, в какой-нибудь стерильной операционной, а не в полёте над асфальтом, по итогу которого я превращусь в лепешку…

– Эй, ты не станешь лепёшкой, ясно? – он заглянул мне в глаза. – Я не дам тебе разбиться. Я воткну в твоё сердце нож ещё до того, как мы соприкоснёмся с асфальтом. Я приземлюсь на ноги вместе с тобой…

– Вместе с моим телом… С телом… – нервно заморгала я, почти представив себя одним лишь телом без души. – Ты не дашь мне разбиться…

– Не дам.

– Только воткнёшь в моё сердце нож. Здорово… – я резко поднялась на ноги, наконец решив, что хватит с меня на сегодня соплей. – Любая стена – это возможность перепрыгнуть, – уверенным тоном заключила я и в следующую секунду шагнула на высокий край крыши.

– Хорошая фраза. Я её запомню.

Я не обернулась, но почувствовала, как он встал прямо позади меня.

Резко развернувшись, я заглянула ему в глаза, чтобы в последние секунды видеть высоту вместо бездны.

– Прощай… – своё последнее слово я произнесла беззвучно, одними губами.

Упершись обеими руками в грудь Титана, я оттолкнулась от неё и… Опрокинулась назад.

Я сделала этот шаг с непоколебимой уверенностью, которой можно было гордиться… Но в следующую секунду я испытала… ВСЁ!!!

Титан мгновенно полетел вниз за мной…

Мои руки разметались в разные стороны…

Дыхание перехватило…

Глаза широко распахнулись…

Титан обхватил меня одной рукой… Вторую я не видела… Видела только его большие и бездонные глаза прямо перед моими, блеск молний в глубине стальных облаков над нами и…

*Тринидад перед прыжком:

Глава 19.

Я родилась с первыми лучами солнца, на окраине леса… Маленький комочек жизни, ещё не знающий, что он есть само её сосредоточение. Моя мать… Была безумной красавицей. У неё были красивые чёрные локоны и красивые, большие глаза… Но она слишком сильно была поглощена любовью к человеку, отдавшемуся своим диким инстинктам. Его звали Диего. А её Франциска. Они сходили с ума друг от друга, были почти что настоящими сумасшедшими… Для них ничего не было важнее друг друга. Даже их дети были лишь фоном. До меня они родили восьмерых мальчиков: Матео, Гаспар, Хорацио, Гилберто, Маурисио, Теобальдо, Флавио, Эстебан.

У нас не было дома. Был большой автобус, в первые месяцы моей жизни казавшийся мне необъятной вселенной… Мать кормила меня грудью, переполненной молоком… Я много ела. И много спала. И скоро стала жаждать движения…

В лесу был простор. Опавшие иголки сосен впивались в мою нежную кожу… Я плакала… И не останавливалась…

Диего решил отдаться на волю Стали… И преподнести ей всю семью… Сумасшедшая любовь родителей решила отдать детей на заклание… Их безумие ничего не боялось…

Меня украли… Нет. Меня спасли. В последний момент перед попаданием в пасть Стали меня отобрали у Диего и Франциски. Так я познакомилась с Теоной, Тристаном, Спиро и Клэр… С Кармелитой и Беорегардом… Я стала жительницей Рудника, его частью.

Теона баловалась со мной: мы метали дротики, мы метали ножи, мы скрывали свои “небезопасные” забавы от остальных детей и взрослых, мы лазали по деревьям, мы кривлялись и читали, и слушали музыку Павшего Мира, и смотрели на звёзды, и мечтали…

Тристан был моим несокрушимым защитником: он носил меня на руках и на шее, он играл со мной в перегонки и умудрялся проигрывать мне в самый последний момент, он щекотал меня и шутил надо мной, и любил меня, и жалел меня, и оставил меня…

Спиро и Клэр всегда были вместе… Спиро считал своим долгом присматривать за ней, как за самым важным после матери человеком. Клэр была самой защищенной девочкой в Руднике. А потом Спиро стал добровольцем, ушел за стену, был пленен и вернулся спустя целый год… За этот год Клэр изменилась до неузнаваемости: её локоны стали ещё светлее и длиннее, у неё округлились бёдра и выросла объёмная грудь, она стала выше на целых пятнадцать сантиметров… Они стали парой…

Кармелита восхищалась моей внешностью: она пыталась наряжать меня, но я сопротивлялась. Банты, платья, юбки, блёстки, ленты – всё мгновенно слетало прочь с меня и накрепко прилипало к Клэр… Кармелита любила меня… На ноль пять процентов меньше, чем Клэр… Она была хорошей матерью… Лучшей из тех, которой может быть чужая женщина чужому ребёнку…

Беорегард был серьёзный и весёлый, и влюблённый в Теону, и заботливый, и интересный… Его борода была колючей, а длинные волосы мягкими… Глаза красивые, улыбающиеся, обрамлённые серьёзными бровями… Он любил разговаривать со мной… Я любила разговаривать с ним… Мы вместе читали книги и журналы… Обсуждали… Делились мыслями… Ходили в библиотеку… Он брал меня с собой на стену… Говорил, что я ему как младшая сестра или как старшая дочь…

Я выросла… В счастье и с болью…

В меня влюбился парень… Но моё сердце уже было занято… Мне пришлось отбиваться от него… А потом и от других… Кармелита начала считать, будто у меня позднее развитие… Теона, кажется, поняла, что со мной происходит, но не смогла понять, из-за кого…

Я не просто не хотела, я боялась стать хранительницей домашнего очага. Теперь я понимаю, что в какой-то мере причиной был пример семьи, в которой я родилась… Да и вторая семья не была примером баланса: мать без отца, названные брат и сестра, крутые и бездетные дядя с тётей. Я хотела быть с одним. Или остаться одной. Третьего варианта никогда не было.

Чтобы осуществить свои намерения, я стала непобедимой…

Я стала непобедимой!..

Я-стала-непобедимой!!!

Я распахнула глаза.

Глава 20.

День 7.

Над головой висела растянутая иллюминация в виде стеклянных роз, светящихся тёплым жёлтым светом. Пахло свежестью, сандалом, цитрусом и горячим воском. Я очнулась. Но как потеряла сознание или засыпала – я не помнила. И тем более я не помнила этого места.

Резко приподнявшись на предплечьях, я начала поспешно осматриваться. Комната была не очень большой, похожей на квартирную: справа уцелевшие окна, за которыми густой патокой разлилась тёмная осенняя ночь, впритык к левой стене стоит стол и пара стульев, я лежу на просторной кровати, накрытой чистым и незнакомым мне покрывалом, у изголовья кровати стоит туалетный столик, усыпанный давно засохшими цветами, часть комнаты, та, что возле кровати, тускло освещена одной гирляндой, остальная часть освещается расставленными в разных углах, большими и сильно тлеющими свечами из желтого воска и белого парафина.

Я ничего этого не помнила. С