Смешенье (1-2) - Нил Стивенсон

– Смотрите, впечатление такое, будто залив простирается бесконечно. Немудрено, что Калифорнию считали островом.

– Если не ошибаюсь, именно ваш супруг доказал ошибочность этих воззрений?

– Вы чересчур льстивы даже для иезуита, отец Эдмунд.

– Я, простите, сударыня, янсенист.

– Да, я хотела сказать, янсениста. Разум мой временами мутится, и я не всегда отличаю сон от яви.

– Мыс к югу от Ворот так и просится, чтобы на нём возвели город, – сказал Эдмунд де Ад. – Залив, охраняемый пушками, станет испанским озером, а по берегам его вырастут миссии, чтобы обратить в истинную веру всех здешних индейцев.

– Америка обширна, в ней много хороших мест, – возразила Елизавета де Обрегон.

– Знаю, но только взгляните на этот мыс! Он словно создан для города!

Голоса удалились, и больше Джек ничего не разобрал. Оно и к лучшему. От таких-то обходительных разговоров он был счастливо избавлен с тех самых пор, как покинул христианский мир, и сейчас один их звук пробудил в нём старое желание вскочить и выкинуть обоих собеседников за борт.

На калифорнийских фруктах и зелени Елизавета де Обрегон быстро набиралась сил. Она стала чаще выходить на палубу и даже иногда обедала со всеми в кают-компании.

Джек пересказал товарищам то, что о ней знал. Через два дня, за обедом, Мойше повернулся к Елизавете де Обрегон и заметил:

– Залив расположен столь благоприятным образом, что, вероятно, привлечёт глупцов со всего мира… убеждён, в ближайшие годы русские выстроят здесь форт!

Эдмунд де Ад побагровел и начал жевать медленнее. Елизавета с улыбкой спросила Мойше:

– Не объясните ли, почему строить здесь форт – глупость?

– Ах, сударыня, не буду утомлять вас каббалистикой…

– Напротив, сударь, в моём роду было много маранов, и я люблю послушать талмудическую премудрость.

– Сударыня, мы почти на сорока градусах северной широты. Золотые лучи Солнца и серебряные – Луны падают здесь косо, а не отвесно. Мудрецам-каббалистам ещё со времён Первого Храма ведомо, что лучи планет, соединяясь со стихиями земли и воды, порождают в недрах различные металлы: золото, серебро, медь, меркурий и прочая. От солнечных лучей родится золото, от лунных – серебро и так далее, и так далее. Отсюда естественным образом вытекает, что золото и серебро в наибольшем изобилии можно сыскать именно на экваторе.

– Алхимики христианского мира либо позаимствовали это знание у каббалистов, либо открыли его заново, – сказала Елизавета.

– Как вам известно, великие столицы Андалусии, Кордова и Толедо, были плавильными тиглями, в которых учёные мужи христианского мира, Дар аль-Ислама и диаспоры сплавляли воедино свои познания…

– Мне казалось, назначение тигля – очищать, а не смешивать, – вставил Эдмунд де Ад и тут же сделал ангельское лицо.

– Не будем отвлекаться на алхимический спор, – сказал Мойше. – Наша собеседница говорит, что испанским мудрецам ведома природа астрологических эманаций. И даже недоумок, глядя на карту, сообразит, что светлейший испанский монарх знает свойства светил. Империя всегда мудро распространялась вдоль равноденственного круга, утверждая колонии в золотоносном поясе, где лучи Солнца и Луны падают почти отвесно. Оставьте Калифорнию и Аляску русским варварам, ибо там никогда не найдут золота!

– Сознаюсь, я ошеломлён, – сказал Эдмунд де Ад, – ибо до сей минуты не подозревал, что плыву на одном корабле с каббалистом.

– Не корите себя, мсье. Северная Пацифика не так уж густо населена евреями…

– Что побудило вас отправиться в столь дальнее плавание? – спросила Елизавета де Обрегон. Вид берега и свежая пища вернули её к жизни; сейчас, наблюдая за пикировкой иудея и янсениста, она словно помолодела на несколько лет.

– Сударыня, ваш вежливый интерес к моим учёным изысканиям – большая для меня честь. В благодарность буду предельно краток. Есть легенда, согласно которой Соломон, достроив Храм на Сионе…

– …отправился далеко на Восток и основал царство на одном из здешних островов, – закончила Елизавета де Обрегон.

– Истинная правда. Царство несказанно богатое, но что куда важнее – Олимп алхимической премудрости и каббалистики. Там впервые были явлены тайны философского камня и философической ртути; все усилия современных алхимиков – лишь попытки собрать крохи, обронённые Соломоном и его придворными магами. В юности, достигнув границы познаний, я пришёл к выводу, что узнаю больше, лишь добравшись до Соломоновых островов и прочесав их дюйм за дюймом.

Теперь пришёл черед Елизавете де Обрегон залиться румянцем.

– Многие погибли в попытке достичь этих островов, ребби. Если ваш рассказ правдив, вам очень повезло, что вы живы.

– Не более чем вам, сударыня.

Взгляды Елизаветы и Мойше встретились. Обмен таинственными лучами продолжался так долго, что Эдмунд де Ад не выдержал:

– Поделитесь ли вы своими открытиями, сударь, или итоги их сокрыты в каком-нибудь шифрованном талмуде?

– Итоги ещё итожатся, сударь, ибо они далеко не окончательны.

– Но вы вернулись с Соломоновых островов!

– Да. Это очевидно. Однако вы же не думаете, что я совершил такое плавание в одиночку? Из тех, кто отправился туда, сударь, я – наименьший, мальчик на побегушках. Остальные по-прежнему там, продолжают свои труды.

Морочить голову Эдмунду де Аду и Елизавете де Обрегон было занятной игрой, которая, если повести её тонко, могла даже сохранить Джеку, Мойше и остальным жизнь, когда они доберутся до Акапулько. Однако Джеку оставалось наблюдать за потехой со стороны, поскольку ни монах, ни дама не стали бы с ним беседовать. Она, по долгу спасённой, выказывала ему вежливую признательность, с остальными держалась благодушно-снисходительно и только Эдмунда де Ада признавала за равного. Джека это уязвляло куда сильнее, чем следовало бы. За годы, прошедшие с княжения в Индии, можно было уже привыкнуть, что он снова никто. Однако в обществе испанской грандессы его охватывало желание вернуться в Шахджаханабад и снова поступить на службу к Великому Моголу. И это на борту собственного корабля!

– Единственное лекарство – стать торговым магнатом, – сказал Вреж Исфахнян, когда они ясным холодным утром выходили из Золотых Ворот. – И мы к этому движемся. Бери пример с армян. Мы не ценим титулы, у нас нет ни войска, ни крепостей. Пусть аристократы нас презирают – когда они падут в прах, мы скупим их шелка и драгоценные камни за горстку бобов.

– Все это хорошо, пока властители и пираты не отнимут у вас добытое долгим трудом, – сказал Джек.

– Нет, ты не понял. Измеряет ли крестьянин своё богатство вёдрами молока? Нет, вёдра проливаются, молоко киснет. Крестьянин меряет своё богатство коровами. Есть корова – будет и молоко.

– Что в твоём сравнении корова? – спросил Мойше, подошедший послушать разговор.

– Корова – сеть или паутина связей, протянутых армянами по всему миру.

– Я не перестаю удивляться, как ты находишь армян в