Белое с кровью - Кристина Робер

присел на край кровати. Рита скрестила руки на груди и уткнулась в них взглядом. – Хотел сказать, что благодарен тебе. Ты никогда не верила в наши пророчества, и эта земля ничего не значила для тебя, но ты поверила мне однажды, поэтому поверь еще один последний раз: то, что ты сделала, – это чудо, которого мы ждали несколько веков.

Я тебе не поверила, а продала свое тело, вот и все.

От напряжения свело челюсть, и Рита задышала глубоко и часто.

– Почему она не кричит?

Николас заглянул в лицо ребенку и улыбнулся. Так, как раньше улыбался только ей.

– Она спит.

Николас поправил одеяльце и перехватил взгляд Риты. По его лицу скользнула хмурая тень.

– Твои глаза – один в один, представляешь?

Рита фыркнула и зажмурилась. Нет, почему этот ребенок так навязчиво пахнет! Ее тошнило. Николас тихо поднялся, и Рита мысленно подгоняла его. Уходи. Проваливай. Живо! Но рука против воли потянулась к нему.

– Покажи.

Рита держала глаза закрытыми до последнего. Чувствовала, как Николас снова опустился на кровать, и запах этой девочки – сладкий, теплый и невинный – ударил в нос сильнее прежнего. Она ощутила ее близость и протянула руку, но в последний момент замерла.

Да что со мной не так?! Это всего лишь ребенок.

Николас помог: взял ее за палец и приложил к щеке девочки.

– Это всего лишь ребенок, – прошептала Рита, не сразу осознав, что говорит вслух. Распахнула глаза и как завороженная всматривалась в это странное, молчаливое личико, а когда девочка внезапно открыла глаза, даже дернулась от неожиданности. Николас был прав: один в один. Синие – такие синие, что в природе и цвета такого не существует. Ее мать говорила: «Неповторимые». Надо же, похоже, она была неправа.

Сердце забилось чаще, перехватило дыхание. Все вокруг вдруг оказалось таким неважным, незначительным, словно и не было больше ничего. Что это? Материнский инстинкт? Глупости. В прошлый раз такого не было. В прошлый раз все закончилось в тот же момент, когда ту, другую, унесли. Но эта… Эта… Рита неосознанно водила подушечкой пальца по мягкой щеке, не в силах отвести взгляд от странных и таких знакомых глаз. Не «эта», а ее дочь. Ее! Может, повитуха была права. Может, все они были правы, говоря, что в жилах Риты течет кровь прародительницы ведьмовского клана и что эти самые гены, смешанные с генами Стамерфильда, способны даже в ней пробудить любовь.

С этой связи все началось. Ей же все и закончится.

– Красивая, – голос Николаса прозвучал мягко, и, когда Рита посмотрела на него, он грустно улыбнулся, но в его карих глазах застыл вопрос.

И в другой раз Рита бы возненавидела его, потому что никогда и никому не позволяла играть на своих чувствах, но… какая теперь разница? Она замерла, уставившись на Николаса, а он вдруг поднялся, и ее палец соскользнул со щеки дочери. Рита схватилась за рукав его рубашки и с силой потянула на себя:

– Не отдам, – прошептала она. – Никки, пожалуйста…

– Она моя, Рита.

Взгляд лихорадочно блуждал по его сосредоточенному лицу, и Рита решила, что возненавидит и его, и себя как-нибудь потом, потому что в то самое мгновение поняла как никогда: без нее она не сможет. Почему так вышло – не понимала, совершенно не понимала, но точно знала, что умрет, если не останется с ней.

– Наша, – тихо сказала Рита.

Николас недоверчиво посмотрел на нее, и Рита одними губами добавила:

– Пожалуйста.

– Наша?

Она закивала, из глаз потекли слезы, и Рита нетерпеливо стирала их свободной рукой, а другой держала Николаса.

– Может, это все ваша чертова магия, а может, это то, о чем я всю жизнь мечтала, просто не знала об этом. Моя дочь, наша дочь. Я хочу ее, и тебя. Хочу нашу жизнь.

Николас несколько раз моргнул и прищурился, словно не верил ей и хотел высмотреть правду на ее лице. И Рита знала, что ему не в чем ее подозревать, потому что, пожалуй, впервые за несколько лет их знакомства она говорила правду. Так верила в нее, что считала единственной правдой, которая могла быть.

Когда Николас передал Рите дочь, она бережно прижала ее к себе и улыбнулась маленьким внимательным глазам. Он лег на кровать рядом и обнял Риту, и та откинула голову ему на плечо и блаженно закрыла глаза, думая о том, что притворяться ей больше не нужно. Удивительно, но она там, где и должна быть.

– Моя маленькая бунтарка, – прошептала она и посмотрела на Николаса: – Наша. Теперь мы можем пожениться. По-настоящему. Да?

В одном я убежден: эти трое не родились с такими глазами. Те изменили цвет, когда на землю пришла магия. Или магия была всегда, но именно эти трое зажгли ее в своих душах, заставив глаза поменять цвет. Потому что магия отражает душу, а глаза – ее зеркало. Два сводных брата и их названая сестрица. Ведьма, храбрая и могущественная, но расчетливая, с глазами синими-синими, как ледяное пламя, призванное не калечить, но утаивать значимое. Звали ее Харута. Преданная братом, но до последних дней преданная себе.

Из воспоминаний Гидеона, заточённых в книгу и оставленных на хранение Стамерфильдам

Глава 1. Завеса Полосы

Terra caelum, военная база «Стания».

Ноябрь 2018 года

Алекс лежал на кровати, отгороженной тканевой белой ширмой. Левая рука жутко болела, и сквозь толстые слои бинтов проступали пятнышки крови. Он усиленно растирал запястье, будто это могло помочь прогнать боль, и думал лишь о том, когда сможет уйти.

Как несправедливо! Завтра его группа отправится на разведку. Он так ждал этого, готовился, изучал, а теперь из-за одного заносчивого кретина вынужден торчать здесь, напичканный обезболивающими и с двумя сломанными пальцами. Одно радует: у Кира Сфонова сломаны ребра и оклемается он гораздо позже, чем Алекс.

Парень сделал глубокий вдох. На улице уже стемнело, медсестры приглушили свет внутри. В госпитале было тихо и пахло лекарствами. Хотелось только провалиться в сон и проспать до полного выздоровления. Жаль, что его тело не обладало такой же способностью к регенерации, как у нее. У Ники… Алекс раздраженно ударил здоровым кулаком по одеялу. Полгода прошло, а по ощущениям – целая вечность. Невыносимо…

Послышался звук отодвигаемой шторки, и Алекс нехотя открыл глаза.

– Еще один прием – и вы можете идти, обещаю, – робко сказала медсестра.

У нее были светло-карие миндалевидные, как у лисы, глаза, веснушки на светлой коже и вздернутый румяный нос. Голову девушки покрывал белый платок, но Алекс однажды видел ее без убора: под ним пряталась копна великолепных огненно-рыжих волос в мелкий завиток. Красавица Севиль.

– Придется тебе поверить, – Алекс заставил себя улыбнуться и сесть. Кровать под ним жалобно скрипнула.

Щеки Севиль вспыхнули, и Алекс