Идеальный воин - Александр Васильевич Чернобровкин

меня повяжут, придется долго и нудно объяснять, откуда у меня столько золотых предметов заграничного производства и как они были ввезены в страну. Решил заныкать здесь большую часть. Оставлю только широкое обручальное кольцо, которое налезает на мой безымянный палец. Оно весит три с половиной грамма. Проба семьсот пятидесятая. Плюс золотые часы «патек филипп», теперь уже раритетные, и серебряная фляжка. Даже если сдам по дешевке, на несколько дней денег хватит, а потом приду сюда за остальным. У ближнего от знака кустика делаю ямку, прячу туда остальные обручалки, кольца с бриллиантами, серебряный доллар тысяча восемьсот семьдесят восьмого года и трофейные золотые побрякушки. Оставлять там марку «Перевернутая Дженни», запаянную в полиэтилен, не рискнул, а распарывать сагайдак и доставать из него золотые монеты не стал. Если найдут, скажу, что получил в наследство вместе с луком, не догадываясь, что они там есть.

После чего начал медленно, осторожно спускаться с горы в сторону Южно-Сахалинска, огибая с запада два, судя по малому количеству огней, небольших населенных пункта, наверное, деревни. Не хватало загреметь и сломать ногу. Тогда проблем у меня станет на пару порядков больше.

Дальше шли сопки пониже, две гряды. Я карабкался на них через заросли кустов и деревьев, спускался вниз, опять карабкался, пока не оказался на сравнительно ровной долине, поросшей лопухами выше человеческого роста. Под одним листом можно было спрятаться от дождя или солнца. Последнее появилось над горизонтом. В город решил зайти за пару часов до полудня, когда на улицах будет мало людей.

Подыскивая место для стоянки, наткнулся на речушку с плёсом, на котором кормились чирки. У самцов была интересная окраска головы из черных, желтых и зеленых изогнутых полос, как у индейца на тропе войны. Я подстрелил ближнего, пронзив стрелой правое крыло, из-за чего еще живая птица попробовала удрать, загребая левым, в итоге вертясь почти на месте. Остальные тут же снялись и, посвистывая, полетели на север. Я разулся и разделся до пояса, полез за добычей. Вода была очень холодная, а дно мягкое, илистое, ноги грузли в нем. Поймав чирка, свернул ему голову и выдернул стрелу. На берегу швейцарским армейским складным ножом фирмы «Венгер» отрезал шею, лапы и концы крыльев, выпотрошил, после чего снял перья вместе со шкурой, швырнув все лишнее в воду. Помыв нож и руки, углубился в лес, где развел костерчик из сушняка. Пока горели дрова, срезал две ветки на шампуры и продел их под шкурой распластанной тушки накрест, чтобы было четыре точки опоры.

Чирок был готов, когда солнце уже было выше сопок на востоке. Я подождал, когда мясо малость остынет, и начал завтракать, запивая вином с водой из фляги. Это было калифорнийское каберне, купленное в баре «Форт Карсон». На военной базе уже, наверное, проклинают меня. Будем надеяться, что подумали, будто я решил полетать без разрешения и разбился. Бабы обязательно добавят, что случилось это не просто так, а из-за гибели Бланки Гловер. Мол, не вынес разлуки. И дружно всхлипнут: как же романтично, мать твою!

Буду честным, этих двоих я прощелкал, увлеченный едой. Расслабился, уверенный, что в этом месте в это время никто шляться не будет. Они были в зеленом камуфляже замысловатого покроя, раньше такой не видел. Оба рослые, подтянутые, темноволосые, с малость азиатскими лицами и молодые, мои нынешние ровесники. На ремнях справа что-то типы кобуры, но длиннее, как бы под короткую толстую дубинку.

— Вот он где! — радостно произнес тот, что малость ниже.

— Тебя что, родители здороваться не учили? — наехал я.

Заставь человека оправдываться, получишь поблажку.

— Учили, — ошарашено произнес он. — Здрасьте!

Второй повторил за ним приветствие.

— Привет, парни! — произнес я и продолжил допрос: — По службе или гуляете?

— По службе, — строго ответил тот, что подлиннее. — Мы лесная охрана, а вы нарушили закон, разведя в лесу костер!

— Ты позавтракал? — спросил я.

— Да, — удивленно ответил он.

— А я вот только начал, — сообщил ему. — Или ты предлагаешь мне есть чирка сырым?

— Так вы еще и утку подстрелили⁈ — воскликнул тот, что малость ниже.

— Конечно, нет, — отказался я от совершенного преступления. — Наткнулся на лису, которая тащила птицу. Увидев меня, бросила добычу и убежала. Я решил, не пропадать же добру⁈ Тем более, что с голоду помирал, три дня не ел, — приврал я, хотя на ужин слопал второй сухой армейский паек.

— Ты кто такой⁈ Как сюда попал⁈ — перейдя на «ты», сердито задал вопрос более длинный.

— С неба свалился, — ответил я правду.

— Очень остроумно! — раздраженно произнес лесник.

— Тогда придумай что-нибудь сам. У меня других ответов нет, — посоветовал я.

— Ты из Южно-Сахалинска? — спросил тот, что ниже.

— Нет, — признался я и выдал байку: — Пацаны, у меня память отшибло. Я не помню, кто такой, как здесь оказался. Четвертый день брожу по лесу, не зная, куда иду и зачем.

— Заблудился, что ли⁈ — с сочувствием предположил он.

— Можно и так сказать, — согласился с ним, — но заблудился я по жизни.

— Пойдем с нами. Доставим тебя в полицию. Пусть они с тобой разбираются. Это не наше дело, — решил тот, что длиннее.

— Тогда ждите, когда доем, — предложил я. — Так понимаю, в полиции кормить не будут.

— Почему же⁈ Будут, если задержат более чем на четыре часа, как положено по закону, — возразил он.

— На ваше положено их болт наложено, — поделился я жизненным наблюдением и продолжил кушать малость подгоревшую птицу.

Видимо, я не сильно далеко ушел от истины, потому что оба заткнулись.

Чтобы им было не скучно, спросил на всякий случай:

— Какой сейчас год?

— Две тысячи шестьдесят второй, — ответил тот, что ниже.

Я чуть не подавился непережеванным мясом.

3

Дознавателю лейтенанту Мещерякову двадцать три года. Как догадываюсь, недавно получил диплом и приступил к исполнению обязанностей. Уж слишком суетлив. Поэтому ему и скинули мелкое административное правонарушение со сложными сопутствующими обстоятельствами. Он среднего роста, плотен, кареглаз и смуглолиц. Скорее всего, в роду были китайцы. На Дальнем Востоке суржики — типичное явление. Русские мужики спивались, подсаживались на наркоту, шлялись по заграницам, гибли в войнах и бандитских разборках, а бабы рожали детей от понаехавших китайских гастарбайтеров. В Китае таких детей называли желтыми русскими. Он