Багдадский вор. Посрамитель шайтана. Верните вора! - Андрей Олегович Белянин

– Было такое… Сейчас дам тебе сдачи и поделюсь.

Мгновенно появившийся рядом с ними шайтан захлопал в ладоши и только-только открыл рот, чтобы вякнуть что-нибудь поощряющее, как Лев и Ходжа дружно плюнули в его сторону. Обиженный нечистый подпрыгнул, показал им язык и свалил, не дожидаясь худшего…

– Ладно, проехали. – Оболенский первым протянул руку для примирения. – В общем, идея-то проста до примитива, раз этот сволочной джинн…

– Уважаемый Бабудай-Ага, – вежливо поправил Насреддин.

– …прислал меня сюда по приказу почтеннейшего шейха Хайям-Кара…

– Законченного мерзавца и подлеца, – опять дополнил честно расставляющий приоритеты домулло. – Я уловил, кажется, ход твоих мыслей. Ты пытаешься мне намекнуть, что раз чёрный шейх потребовал привести тебя из твоего благословенного мира в нашу неблагополучную Бухару, то он почему-то очень боится тебя. Но что же такого страшного в тебе есть, о мой голубоглазый соучастник, даже представить себе не могу?

– Ум, красота, мышечная масса, плюс я ещё в детстве боксом занимался, – пустился загибать пальцы широкоплечий москвич, но быстро вернулся к серьёзному тону: – А если по делу, то реально бояться он может лишь одного – что я его обворую!

– Пойдёшь и украдёшь лампу с джинном?

– Именно.

– Вот просто так, завтра утречком, после первого намаза, выйдешь за ворота города, побежишь по пескам пустыни, теряя тапки, найдёшь лагерь войска сторонников Хайям-Кара, проберёшься туда, переодевшись восточной танцовщицей, и украдёшь у новоявленного «пророка» то, чем он дорожит больше всего на свете?!

– Ну-у… примерно.

– Раньше я считал, что человеку может напечь голову солнце, – печально вздохнул Насреддин. – Но теперь вижу, что и прохладный лунный свет так шарахнул тебя по кумполу, что обращаться к врачам уже поздно… Ты не сошёл с ума?

– Нет.

– Все сумасшедшие так говорят, ты не исключение.

– Как думаешь, эмир даст на время свой ковёр-самолёт?

– Завтра спрошу, – зевнул Ходжа. – Очучан-палас прекрасно выдерживает двоих. Ты же не думал, что полетишь один, ибо я здесь просто лопну от любопытства и тоски… в столь долгой разлуке…

Лев хотел ещё раз честно предупредить боевого товарища, что дело почти безнадёжное и риск слишком велик, но передумал. В конце концов, а когда вообще их дела-делишки были безопасными и невинными? Я с ходу даже и не припомню такого…

Ходжа Насреддин, как герой эпоса народов всей Азии и печально известный возмутитель спокойствия, ходил, наверное, уже под сотней, если не под тысячей смертных приговоров. Умереть в своей постели, в кругу рыдающей родни, тихой и благопристойной смертью праведного мусульманина ему всё равно не светило, хоть тресни!

Знаменитый Багдадский вор и посрамитель шайтана, слава те господи, не так примелькался своей румяной русской физиономией, но уголовного компромата и на него тоже было не намного меньше. Лев – крал, Ходжа – мошенничал, и то и другое в равной степени не одобрялось Шариатом, чьи законы эта парочка нарушала на каждом шагу. Так что, как говорится, семь бед – один ответ!

Примерно с этими мыслями друзья вернулись под навес, тихо устроились на выделенном им коврике и безмятежно продрыхли до самого утра. А утро началось неласково. Ну, в том плане, что, как известно, все самые продуманные планы вечно сталкиваются с какой-нибудь непредвиденной мелочью, песчинкой в часах и мухой в супе. Это образно выражаясь. А на самом деле «причина» оказалась отнюдь не маленькой.

– Доброе утро, почтеннейшие! Я словно знала, что вы оба выжили и спаслись! Как хорошо, что вы ещё никуда не успели убежать и я быстро вас нашла, – ласково пропел женский голос за спинами наших героев, пока они совершали традиционное утреннее омовение. – Мне так нужна ваша помощь!

Глава 34

Господь, возможно, всё простит, но уж точно ничего не забудет!

– Ирида, мать твою… да сохранит её Аллах и помилует, – с трудом откашлялся Лев, от неожиданности едва не утонувший в тазике. – Не подкрадывайся ко мне так сзади, я нервничаю…

– И я, – признал Ходжа, хлопая друга по спине. – У меня больное сердце, мне снились дурные сны, а один голубоглазый немусульманин ещё и разбудил посреди ночи пообщаться на тему этичности кражи светильника у духовного лица… Но простите за болтовню, что же привело вас к нам, ничтожным?

– Мама, можно я их убью?! – счастливо выскочило из-за подола богатырши милое дитя, и могучая аль-Дюбина смущённо потупила оленьи очи…

– Ну… собственно… вот… не могли бы вы… То есть нам с Ахмедом очень надо сегодня решить кое-какие неотложные дела. Он поедет к кади, разобраться с налогами и процентами, а я отправлюсь в пригород, догнать караванщиков, забывших оплатить нам товар. Это ведь очень важно, понимаете?

– Нет! – в один голос взвыли Оболенский и Насреддин, прекрасно поняв, что от них хотят. – Мы не можем! Мы тоже очень заняты! Нам никак! Мы вообще её боимся-а-а!!!

– Амука – милейшая девочка…

– А то мы не знаем?!!

– Она будет вас слушаться. Правда, о моя кареглазая жемчужинка? Ну-ка, скажи двум добрым дядям «да»! Вот видите, она хорошая?!

Угу. Как же… В ответ малышка так улыбнулась и провела себе ногтем под горлом, гася на корню все последние сомнения и надежды, что сразу стало понятно – никто так НЕ ЗНАЕТ своих же детей, как их любящие родители. Но и, с другой стороны, никаких возможностей отказаться от навязанного ребёнка у нашей преступной парочки по-любому не было. Ирида аль-Дюбина так умоляюще смотрела им в глаза, одновременно закатывая рукава и клятвенно обещая:

– Она будет вас слушаться, уважаемые! Клянусь выдранной по волоску бородой святого Хызра!

Мстительный, исподлобья, взгляд девочки говорил о том, что она как минимум принимала в этом участие…

– Всего лишь до вечера!

И Лев, и Ходжа, мрачно переглянувшись, честно признали, что до вечера могут и не дожить…

– Она мало ест, никого не обижает и никуда от вас не убежит!

Последняя надежда оставить малолетнюю разбойницу где-нибудь при медресе почила в бозе на углу мусульманского кладбища…

– Вы настоящие друзья нашего дома! – Пылкая Ирида так обняла обоих соучастников, что у них затрещали кости. – Ахмед меня отговаривал, но я всегда верила в благородство ваших сердец! Да благословит Аллах вашу доброту и любовь к детям! Приведёте Амударью домой до заката. Опоздаете – пришибу…

Когда фигура первой феминистки Востока скрылась за углом, Лев вдруг осознал, что кто-то взял его за руку.

– Я с тобой, Багдадский вор! Где плохие?

– Ходжа, забери от меня эту камикадзе!

– А почему я? Ты, кажется, ей понравился.

– Потому что мне, между прочим, надо кое-куда слетать и кое-что спереть, если ты не забыл! – прошипел бывший москвич, страшно вращая глазами. – Вот и побудь с ребёнком, пока я быстренько смотаюсь туда и обратно!

– Ты моей смерти хочешь, что ли?! – взвыл домулло, и малышка согласно поддержала его:

– Вот этого дядю надо убить? Я убью!

Примерно полчаса, пока правоверные мусульмане возвращались с утренней молитвы, два главных героя нашего