В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков

Встать. Собраться. И снова на неё.

И снова встать. И снова идти.

И снова.

И снова.

И снова…

И вот я стою, губа разбита. Нос цел, но из него течёт кровь — приходится дышать ртом. Откуда-то «я» знал этот солёный привкус, и знал ощущения от разбитой губы. Но я до белизны сжимал дрожащие кулаки. Руки не слушались, дрожали. Ноги тоже дрожали — держали плохо. Тело — один сплошной синяк.

— Саш, хватит. — Злость в её глазах, желание проучить, потухли. Их место заняла рядовая рутинная… Усталость. — Саш, я не хочу тебя бит, это не дело — мальчиков обижать. Но ты сам не оставляешь выбора.

— Я не сдамся!.. — пролепетал я и снова пошёл на неё.

— Так я не призываю тебя к сдаче! — весело воскликнула она. — Пойми, мы любим тебя. Мы тебе не враги. И хотим только лучшего. Ты меня достал. Пусть зацепил, случайно, но достал же! И тётка Настасья, как обещала, с тобой позанимается. А сейчас хватит дурить, пошли на ужин.

— Нет. Я не слабый! Я смогу!..

В очередной сто тысяч первый раз ринулся на неё, но получил подсечку, и оказался на мате.

— Как с тобой сложно, истеричка ты эдакая! — вздохнула она. Грустно… И искренне. Лучше бы она злилась. Лучше ярость, сильные эмоции! Накал! Как будто я хоть чуть-чуть, но достойный противник. Но когда так, лениво и походя… Это обидно. Это хуже, чем на кресте распинают!

— Ксюш! Иди сюда, солнце! — позвала она младшенькую, что-то придумав, чтобы завершить надоевший ей концерт. — Братик чудит, ему опять в голову что-то втемяшилось. Кинь-ка его туда?

— Куда? — с воодушевлением спросила прыгающая от нетерпения, оставшаяся довольной нашим боем (моим избиением) девочка.

— Да хотя бы вон на те маты. Докуда достанешь. Только аккуратно, не сломай ему ничего…

— Ага. Сейцас!

Потом меня взяли на руки. Шестилетняя девочка. Вначале подхватила за грудки, подняла на полметра над землёй, и, перехватив руку, толкнула двумя руками за грудь и в живот. И я снова полетел спиной вперёд. Нет, недалеко улетел — пара метров всего. Но меня! Подняла! И бросила! Шестилетняя девчонка!!!

Это добило. И дальше начался трешак — я заплакал. Лежал на матах, в слезах, стараясь не всхлипывать сильно громко, растирая по хлебалу слёзы и кровь в единую кашу. Да, я плакал — оказывается, принцы тоже плачут. Даже попаданцы. И мне пипец как хотелось, чтобы эта реакция была остаточной от тела, чтобы принц, настоящий царевич, не ушёл окончательно, а пускал сопли вместо меня. Ему можно, он неженка и истеричка. Но правда заключалась в том, что это был не он.

«Если такой умный — иди вместо меня сам. Посмотрим, как справишься»

Он ушёл, не выдержав. Сбежал. И теперь это моё дерьмо. И я всё больше начинаю понимать, во что дуром ввязался.

И ни отступить, ни переиграть невозможно.

Глава 4

Бабсове… Совещание любящих сердец

Глава 4. Бабсове… Совещание любящих сердец

— Как я пойму, что она выбрала меня?

— Она попытается тебя убить.

(Из к/ф «Аватар»)

— Заходи, Жень. Присаживайся, произнесла Ольга, когда она вошла в её комнату по приглашению, переданному служанкой. Время позднее, она поняла, что это что-то важное, экстренное, но войдя удивилась. Ибо в светлице находилась не только старшая сестра. Но и мама, и главное, ещё несколько человек, нахождение которых в личной комнате старшей царевны в половину одиннадцатого ночи в будний день объяснить сложно.

— Матушка… — первой положено кланяться царице. — Ваше свя…

— Просто «матушка Елена», дитя, — улыбнулась холодной улыбкой безжалостной стервы самая важная после матери здесь находящаяся.

— Да… Матушка Елена, — склонилась в низком поклоне Женя. — Тётка Настасья, — тоже поклон, но лишь обозначающий приветствие — главе дружины. — Поликарп Людмилович. — Примерно равный поклон главному придворному врачу. Он по значимости сильно ниже главы семейной гвардии, но по важности иногда бывает главнее всех в этой стране. Таких людей лучше всячески поощрять, выказывать уважение, особенно если это ничего не стоит. И вопросительный взгляд на последнюю представительницу, незнакомую ей, но смутно припоминаемую — где-то виденную.

— Присаживайся, Евгения, — произнесла мама.

Царевна прошла к торцу стола и села на одно из двух свободных мест. Стол в личной комнате всё-таки небольшой для такого количества гостей.

— Хочу представить тебе профессора психиатрии Арину Ромодановскую. — Кивок на последнюю участницу совещания. — Арина — мой доверенный человек, при ней можно говорить ВСЁ, даже что нельзя никогда и нигде.

Было видно, самой Арине от этих слов и этого собрания не по себе, но она держалась уверенно.

— Она не просто подписала все подписки. Она понимает, что за любой просочившийся наружу слух о том, что будет произнесено сегодня здесь, окажется в подвалах тайного приказа. И я не угрожаю, нет, — властный взгляд на Арину. — Я просто называю вещи своими именами.

— Я понимаю ответственность, ваше величество, — раболепно склонила голову Ромодановская.

— Итак, Поликарп Людмилович, начните вы.

— Я не знаток психиатрии, — прокашлявшись, начал придворный лекарь. — Я всего лишь медик. И с моей точки зрения — у царевича всё в порядке. Снимок головы показал небольшую гематому, сотрясение, но такие повреждения не приводят к тяжёлым последствиям… Обычно. Опираясь на снимки, УЗИ и анализы, я констатирую, царевич Александр в полном порядке. У него не должно быть ничего эдакого. Но это взгляд исключительно медицины, как мирской науки. Мы — всего лишь врачуем, лечит — господь, и по поводу Его воли лучше обращаться к нужной инстанции.

— Всему своё время, сын мой, — улыбнулась «мать Елена», на которую он пытался взглядом перевести «стрелки».

— То есть, никаких ушибов, гематом, опухолей, которые могли бы давить на мозг, меняя его работу? — прищурившись, уточнила царица.

— Я сталкивался в своей практике с многими из описанных вами вещей, ваше величество. Но нет — это не случай Александра, — закончил с диагнозом врач.

— Понятно. Оль, начинай ты, — одним движением подбородка обратилась к дочери царица.

Теперь прокашлялась Ольга, открыла блокнот и начала рассказывать, опираясь на записанные в нём тезисы.

— Первое и самое главное — потеря памяти, она настоящая. Его много раз провоцировали на непроизвольные реакции,