Восхождение богов - Даша Игоревна Пар

обнаружил некоторые сведения о морвиусах в вещах жены. И, кажется, теперь могу дать ответ на один из самых сложных вопросов.

Ник поднялся, настороженно поглядывая на собеседника. Он не мог подозревать канцлера в обмане или подлоге – его бывший секретарь не раз доказывал свою преданность. И веру в королевство и корону. То, что он недооценил скромную и излишне трепетную Милан, не делало из него предателя. Ошибки все совершают.

– Из ее дневника я выяснил имя Баффора, однако я предполагал, что этот человек давно мертв.

– Он жив, – раздался скрипучий голос с дивана. Высохшая женщина приподнимается на локтях и, щурясь, смотрит на короля. – Все это время Баффор находится рядом с Селестой Каргат. Девушкой, у которой сохранился последний предмет с родины Клэрии. Самый ценный, ведь он носится у сердца.

* * *

Кандира Мойер с жадностью поедала черный хлеб с сыром, запивая его молоком, принесенным сообразительным Богартом. Она бы не отказалась от более плотной пищи, но больше ничего желудок принимать не желал, и она ела, просто чтобы набраться сил. Ей было трудно говорить, еще труднее мыслить, но женщина старалась кратко донести до Ника свои знания о старых богах:

– Никому не известны истинные масштабы влияния вечных. Как и природа их связи с нашим миром. Однако доподлинно ясно, что, по какой-то причине, они не могут покинуть нашу планету, не имея связи с местом, куда направляются. Им нужен маячок другого ожерелья, сделанный рукой разумного. Поэтому следует ожидать худшего от Ктуула, так как в нашем ожерелье не осталось иных планет, куда бы он мог самостоятельно перебраться, – Кандира причмокнула губами, ощупывая нижнюю челюсть. – Не вздумай верить этому существу, Никлос Каргатский. Получив желаемое, он не успокоится, – и она вытащила изо рта отвалившийся зуб и со вздохом положила его на край столика. Ее пытали временем. И сейчас монахиня стремительно старела, ясно осознавая, что жить осталось недолго.

– Я предполагаю, что Баффор не может украсть у Селесты амулет, иначе он давно был бы здесь, – кивнул король, игнорируя подтекст слов Кандиры.

Тогда женщина наклонилась вперед, резко схватив его за запястье, чуть не свалившись с дивана:

– Ты отказал ему. Дважды. Откажешь еще раз – и он убьет сначала тех, кто тебе дорог, а потом заберет и твою жизнь. Терпение вечного истощается. Ты ходишь по краю. Будь готов проиграть ради общей победы, – отпустив его, она громко раскашлялась, запрокидывая голову и прикрывая глаза.

На месте ее пальцев проступили красные следы, и Ник машинально потер руку. Он принял решение.

– Я уезжаю, – скупо произнес он. – Здесь у меня больше нет власти. Вздумай Ктуул угрожать людям – и мне нечего противопоставить в ответ. Только игра в поддавки, но это не мой путь. Так что я отправлюсь за Селестой. Надеюсь, что сумею разыскать ее прежде, чем он заполучит кулон Клэрии. Богги, ты в курсе, где настоящие Акрош с Винелией?

Бывший, но не бывший канцлер задумчиво теребил истрепавшийся край папки, куда тезисно вписывал полученную от Кандиры информацию. Он кивнул, сообщив, что пара, скорее всего, укрылась в доме друга ее матери, и передал адрес.

Мужчина ощущал себя не в своей тарелке, и с каждой секундой это чувство усиливалось, грозя перерасти в панику. Ему казалось, что на них со всех сторон надвигаются стены, что тени в углах слишком черны, а отсутствие окон прячет время суток. Богарт поднялся с места, испытывая неуемную потребность пройтись по комнате, просто чтобы собраться с мыслями. Ему хотелось как можно скорее переправить короля из дворца на тайную квартиру, откуда тот сможет спокойно двинуться, куда ему угодно.

– Вы посвятите меня в свой план? Разумеется, если моя помощь потребуется.

– Понадобятся кони, деньги и адреса надежных людей по дорогам к Сатуральским долинам. Я ведь правильно понял, что порталы больше не работают? Придется путешествовать как человек. Утратив нориус, я не могу переноситься во тьме, а черные крылья слишком приметны… Знаете, что любопытно? Мне доподлинно известно, что Селеста также утратила ариус. Но и без своих сил мы по-прежнему чувствуем друг друга, между нами будто натянуты бело-черные связующие нити…

– Как?! И ариуса нет? – встрепенулась Кандира.

От волнения она вскочила, походя разбив чашку с остатками молока, и резво налетела на короля, заваливаясь вперед. Ник удерживал ее от падения, пока женщина обхватила руками его лицо, пальцами впиваясь в щеки и нижние веки, словно выискивая что-то в рубиновом отблеске черных глаз. А не найдя, отшатнулась, падая на пол.

Там, где она коснулась затянувшихся ран, пробудились болезненные импульсы, напоминая о жутких следах. Сейчас король даже порадовался, что от него прежнего так мало осталось. Будет проще затеряться в толпе. После ночи Трезубцев и костей, после горячего зимнего солнцестояния осталось так много искалеченных людей…

– Мы обречены. Теперь, когда в руках Ктуула столько власти над вами обоими, – безнадежно говорит Кандира, стискивая кулаки в бессильном гневе.

– Нет. Она не пляшет под его дудку, – правильно интерпретировал Ник возглас угасающей женщины. – Селеста оказалась умнее – она отказалась становиться его ученицей… – горечь в голосе иссякла.

– О, мой бедный, изуродованный мальчик, ты весь как открытая рана, – на карачках, поддерживаемая подоспевшим Никлосом, шепчет монахиня, смягчая взгляд. – Как можно представить себе существо, способное лишь словом изменить карту мышления человека? А ведь Ктуула не зря называют мастером иллюзий и сомнений. Он с легкостью сокрушает искушенные умы, взламывая их отмычкой вечности. Единственное, против чего у него нет оружия – простота.

Король не успел узнать, что хотела этим сказать Кандира. Его голос утонул, будто провалившись в бочку, и вместе с этим погас свет. Что-то толкнуло его назад, и монахиня выпала из его рук. Ник пытался говорить, но ни звука не доносилось из его рта, только возрастало сильнейшее давление на грудь, отчего ему казалось, что он вновь погружается в бездну. Раздался свист, а потом женский оборвавшийся вопль.

– Ваше Величество! – закричал Богарт, но и его голос будто втянулся в пузырь, исчезая с влажным хлопком, уступая место ватной тишине и быстрому биению сердца в ушах.

Король шарит по воздуху руками, ощущая движение совсем близко, но ничто не попадает в его руки, кроме клочьев непроглядной тьмы. Она как оскалившийся пес, чье спертое дыхание ожогами горячит кожу, заползает в его глаза, выедая и намек на свет.

– Я мог бы до мелкой крошки сдавить тебя пальцами за все проступки, – раздается тихий уязвленный голос.

Ник резко оборачивается на него, и головокружение настигает красными вспышками. Он бы упал, но сильные руки удержали