Душа меча - Джули Кагава

К счастью, мой путь не лежал в те края. Я всмотрелся в долину и нашел взглядом следующий пункт назначения. Озеро Сэйдзюн Муцуми, самое большое из трех великих озер и крупнейшее в Ивагото, в тени гор казалось совсем черным. На бескрайней водной глади сверкали искорки света, по берегам ютились фермы и деревеньки, а меж ними пролегали леса и равнины. Озеро было до того велико, что пересечь его можно было лишь за пару дней, не быстрее.

Я начал спуск с горы. Солнце светило мне в спину. И хотя цель маячила у меня перед глазами, тропа оказалась крутой и извилистой, и потому я шел по ней до самой ночи. Когда я наконец добрался до дремучего леса и холмов у подножия Драконьего Хребта, радуясь тому, что снега остались позади, а меня снова объяла влажная духота позднего лета, уже стемнело. О́ни не могут замерзнуть до смерти, но мы существа из огня и жара, и наша кровь может обжечь людскую плоть. Холод я не особо любил.

Когда я вышел из леса к пыльной дороге, которая вела к одинокой деревеньке у кромки озера, луна уже поднялась высоко. У воды стояли домики на сваях, крытые тростником, и тянулись деревянные пристани с дюжиной лодок. Отсюда озеро Сэйдзюн напоминало маленькое море, раскинувшее свои воды во мраке до того широко, что дальнего берега не было видно.

Легкий ветерок принес с собой запахи рыбы и сырости, а за плеском волн я различил чью-то тихую песню. Обведя взглядом кромку озера, я заметил неподалеку одинокую рыбацкую лодку с фонарем на корме. Его свет покачивался на воде. Жилистый рыбак что-то напевал себе под нос, вытягивая на борт сеть, полную извивающейся рыбы, и я не сдержал улыбки.

Бесшумно выступив из-за деревьев, я направился к озеру. Старик, слишком увлеченный песней и уловом, не замечал меня, пока я не запрыгнул прямиком к нему в лодку.

– Прошу прощения, – сказал я, когда он, выронив сеть, развернулся ко мне. Гнев во взгляде сменился ужасом. Старик открыл было рот, чтобы вскрикнуть, но я вцепился когтями в его морщинистую шею и надавил – теперь он не мог даже пискнуть. – Но мне надо одолжить у вас лодку.

Старик задергался. Он судорожно схватился за мое запястье и принялся царапать его, широко распахнув рот в попытке издать хоть какой-то звук. Я поднял его в воздух и держал, пока он не перестал сопротивляться и не обмяк у меня в руке, едва не потеряв сознание. Только тогда я слегка ослабил хватку, и он шумно вдохнул.

– Так вот, – учтиво проговорил я, – как я уже сказал, мне надо одолжить у вас лодку. И вы, дорогой мой смертный, переправите меня на остров посреди озера. Уверен, вы знаете, о чем речь. – Старик ахнул, и я снова стиснул пальцы, выжимая воздух из его трахеи, так что бедолага не успел ничего возразить. – Вези меня на остров или я кишки твои рыбам скормлю. Выбирай. На чем остановимся? – продолжал я.

Старик побелел как бумага. Губы его посинели, а глаза округлились. Он судорожно схватился за мои когти, сомкнувшиеся у него на шее, а потом указал на весла, лежащие на дне лодки. Я осклабился.

– Разумный выбор.

Я бросил его на дно лодки, и он неуклюже упал, поскуливая как собака. Я немного выждал – хотел проверить, не бросится ли он за борт. В этом случае я бы вспорол ему брюхо и пустил внутренности по воде. С трудом поднявшись на колени, он простер руки вперед и прижался лбом к деревянному днищу, не обращая внимания на сырость и рыбин, прыгающих и задыхающихся вокруг него.

– Умоляю, прошу вас, господин, сжальтесь! – прошептал он. – Высаживаться на острове запрещено! Проклятье…

– Мне прекрасно известно о проклятье, смертный, – перебил я. – Но меня это не волнует. – Я шагнул вперед, и моя тень упала на его исказившееся лицо. – Если не можешь меня туда переправить, ты мне больше не нужен. Передавай рыбкам привет, когда вы встретитесь на дне.

– Нет! – Старик содрогнулся, распрямился, взял весла и медленно опустился на сиденье. – Ками, простите, – прошептал он и, не глядя на меня, взял курс на северо-запад. Мы поплыли во мрак.

Прошло несколько минут, и берег пропал из виду, а вместе с ним и огни деревеньки. Вскоре остались только озерная гладь с лунной дорожкой да звезды над головой. Пока старик работал веслами, я не сводил глаз с горизонта, где вода встречалась с небом.

Через несколько часов пути, за которые мы ни разу не сбавили темпа, впереди наконец показалось что-то новенькое – мы приближались к рваной туманной завесе, густой и непрозрачной, будто протянувшей во все стороны растопыренные когти. Когда одно из щупалец тумана обвилось вокруг лодки, старик заскулил и начал грести медленнее.

– Милостивый Дзинкей, – с дрожью в голосе проговорил он, округлившимися глазами уставившись на завесу. – Остров уже открыл на нас охоту. Проклятие нас погубит! Я… я не могу…

Я улыбнулся, обнажив клыки.

– Что, решил все-таки попытать удачу в воде, а?

– Ками упаси! – В его лице теперь не было ни кровинки. Рыбак крепче схватился за весла и принялся грести с удвоенной силой. – Хечимон, защити меня, – прошептал он, и я с отвращением скривился. Хечимоном звали бога силы и храбрости. Он презирал демонов, всякую нежить и прочих «порочных существ» и часто изображался как славный воин в человечьем обличье, давящий óни. Его имя считалось у демонов бранным, и, не будь рыбак моим переправщиком, я бы вырвал ему язык за такие речи.

Лодка устремилась вперед, и мы нырнули в белое облако.

Туман сомкнулся вокруг нас, точно челюсти страшного зверя, заглушив все звуки. Впереди уже ничего не было видно. Смертный у моих ног все нашептывал имена заступников: взывал о помощи к Хечимону, Дзинкею и другим ками.

– Пустая трата времени, – сказал я, глядя на трясущегося старикашку, и тот испуганно дернулся. – Ты что, не чувствуешь, что это место пропитано духом Дзигоку? Нет тут никаких ками, и никто тебя не услышит. Только и делаешь, что привлекаешь внимание обитателей острова.

Рыбак пропустил мои слова мимо ушей и продолжил шептать молитвы. Я подумал, уж не сломать ли ему ногу – тогда он точно отвлечется, но, скорее всего, закричит, а это насторожит силы,