Сто страшных историй - Генри Лайон Олди

— Бессонница, — голос настоятеля прозвучал виновато, как если бы он оправдывался перед вышестоящим. — В мои годы час здорового сна — уже подарок судьбы. Я видел от храма, как ваш подопечный пытался сбежать. Мои поздравления, Рэйден-сан. Вам очень повезло с новым слугой. Такое наследство от покойного господина Абэ — истинное сокровище. И поверьте, я знаю, что говорю.

— Благодарю, Иссэн-сан.

Я тайком попенял себе, что так и не выбрал время переговорить со своим длинноносым наследством с глазу на глаз. Где Широно заполучил столь примечательную внешность? Как пошёл на службу? Как попал к господину Абэ?! Дело разносчика Мэмору, которое поначалу казалось подарком судьбы, превратилось в истинное проклятие, забирая все силы и время без остатка.

— Раз вы уже здесь, — продолжил настоятель, — думаю, не стоит откладывать. Мы можем приступить прямо сейчас.

Очень хотелось спросить, к чему мы собираемся приступать. Но я сдержался. Старик без сомнения всё мне объяснит, когда сочтёт нужным.

— Пусть ваш слуга отнесёт его в храм.

Я кивнул Широно, подтверждая распоряжение настоятеля. Но едва слуга с Мэмору на плече начал подниматься по ступеням к храму, как примолкший было разносчик завопил изо всех сил:

— А-а-а-а! Не надо! Жжёт! Жжёт! А-а-а-а!!!

Тело на плече Широно задергалось, извиваясь полураздавленным червяком и молотя по воздуху руками и ногами. Не только по воздуху — часть ударов доставалась Широно. Видно было, что слуге стоит большого труда удерживать бьющегося Мэмору.

— Назад! — торопливо махнул рукой настоятель.

Я, не раздумывая, повторил его жест и приказ.

Широно попятился, оступился, но всё же не упал, а ловко сбежал со ступеней к подножью холма, развернувшись на ходу спиной к храму. Едва он сошёл с лестницы, Мэмору перестал биться, снова безвольно обвиснув мокрым тряпьём. Он лишь тихо и жалобно скулил, будто исхлестанная плетью собака.

— До сих пор у меня были сомнения, — пробормотал настоятель, кивая в такт каким-то невесёлым размышлениям. — Но теперь… Рэйден-сан, у вас найдётся прочная верёвка? Я, признаться, не захватил…

Верёвки у меня не нашлось. Нас — уже во второй раз за сегодня — выручил Широно. Сгрузив разносчика наземь, он слегка наступил на него — чтобы снова не сбежал, если вдруг очнётся! — а сам сбросил с плеч котомку и извлёк из неё изрядный моток верёвки, на вид вполне крепкой. Зачем понадобилась верёвка, было очевидно, и святой Иссэн не замедлил подтвердить мою догадку:

— Свяжите его, чтоб не сбежал. А я пока буду готовить обряд.

— Какой обряд?

Всё-таки я не сдержался. Вот ведь стыд, а? К счастью, старый монах — старший дознаватель! — ничуть не рассердился на глупого юнца, незнакомого с обходительностью.

— Обряд сэгаки, Рэйден-сан.

* * *

Храм был чист и пуст: ни пыли, ни паутины. Пол тщательно подметен. Голый алтарь без покрывала, табличек, свитков: три ступеньки из полированного тёмно-красного туфа. Две скромные статуэтки будд и одна — бодисаттвы Каннон. Две пустые курильницы. Две каменные чаши для подношений, тоже пустые.

Видно, что храм не заброшен, но приходят сюда редко. Зато прибираются регулярно. Или это святой Иссэн успел постараться?

— Можете задавать свои вопросы, Рэйден-сан, — в пустом храмовом пространстве тихий голос настоятеля прозвучал неожиданно гулко, эхом отразившись от стен. — Вы мне нисколько не помешаете.

— Тысяча благодарностей, Иссэн-сан! Вы очень добры ко мне, бестолковому!

Широно привязал разносчика к молодой иве в двух шагах от ручья. Нахлобучил на голову Мэмору его же шляпу — когда и подобрать успел? Начал накрапывать дождь: мелкий, нудный. Разносчик ещё не пришёл в себя, а может, притворялся: обвис на верёвках, тихо поскуливал на выдохах, не размыкая ни век, ни губ.

Мы оставили его под присмотром Широно и поднялись в храм, сняв обувь у входа. Я предложил помощь настоятелю, но он отказался: не доверил мне свою котомку, сам внёс её внутрь и занялся приготовлениями. Я хранил почтительное молчание, не желая мешать, но святой Иссэн первым заговорил со мной.

— Вам известно, что значит обряд сэгаки[20]?

Я судорожно вспоминал давнюю науку старика.

— Это ведь «кормление гаки», голодных духов? Я верно помню?

— Верно, Рэйден-сан.

— Значит, мать Мэмору, её дух…

— После смерти стал гаки? Прочтя ваше послание, я сразу это заподозрил. А сейчас, когда этого беднягу начало корёжить уже на ступенях храма — убедился окончательно. Хотя есть ли в мире что-либо окончательное?

Последнюю фразу легко было списать на обычное философствование настоятеля, но по голосу монаха я понял, что оговорка существенна.

— Вам везёт на редкие случаи, Рэйден-сан, — похоже, старику хотелось выговориться, поделиться своими соображениями с внимательным слушателем. — Не знаю, правда, рады ли вы сами столь сомнительной удаче… Но что есть, то есть.

Продолжая говорить, он извлёк из котомки две узкие кипарисовые полочки на низких ножках-поперечинах. Полочки смахивали на подошвы слишком длинных сандалий. Это ж какая ступня должна быть, чтоб такие носить? Впрочем, на подошвах не вырезают строки из молитв. Сэгаки-дану, вспомнил я. «Подставки для гаки». Видел похожие в храме на празднике Обон. Следом из котомки явились две простые глиняные чашки, грубые и пористые. За ними — связка ароматических свечей для воскурений.

— Обычно гаки не вселяются в людей, а донимают их, так сказать, снаружи. Мне пришлось раскопать весь свой ничтожный архив, чтобы отыскать этот свиток…

Свиток не замедлил явиться, но, как оказалось, не тот, о котором говорил настоятель. Судя по заголовку, искусно выведенному алой тушью, это был текст молитвы.

— Я отыскал запись всего об одном таком случае. Полвека назад в пригороде Киото некий нищий умер от голода на пороге лапшичной. Он просил у хозяина хоть горстку объедков, но хозяин отказал ему. Через несколько дней дух умершего вселился в хозяина — и тот, обуреваемый страшным голодом, всё ел и ел, пока едва не скончался от обжорства.

— Позвольте спросить: а другие люди рядом с ним тоже испытывали голод?

— Да, об этом написано в свитке.

— Со мной рядом с Мэмору происходит то же самое! Думаю, не только со мной.

— Вы правы. Я тоже ощутил голод, когда ваш слуга принёс этого несчастного.

— И что же, удалось избавиться от того духа, о котором написано в вашем свитке?

— Удалось. Но не сразу.

Настоятель извлёк из котомки две некрашеные деревянные коробки: побольше и поменьше. Из большей он наполнил обе принесённые чашки варёным рисом, из другой добавил сверху несколько квашеных слив. После чего поместил чашки на «подставки для гаки», уже стоявшие на нижней ступени алтаря.

Я прислушался к своим ощущениям. Нет, голод не стягивал мои кишки в узел, а рот не спешил наполниться слюной. Есть хотелось не больше обычного.