И возродятся боги - Наталья Способина

с одним из тех необучаемых мальчишек, которых мне спихнул Павел Николаевич, выжал из меня все соки. Закончив его, я решила прогуляться по набережной, чтобы немного развеяться и подумать.

Как бы странно это ни звучало, но, прожив здесь много месяцев, я ни разу не ходила к морю одна. Всегда только с сыном. Обычно забирала его из сада пораньше, и мы гуляли. Сегодня я решила изменить привычный график. Хотелось подумать. Отчего-то казалось, что море даст ответы на все вопросы.

Спускаясь по лестнице в подъезде, я представила ту часть набережной, где мы обычно гуляли с Димкой, и мне вдруг стало тревожно. Я попыталась ухватиться за это чувство. Это не было тревогой в чистом виде. Море в моем воображении не угрожало, а будто о чем-то предупреждало. Выйдя на улицу, я остановилась и на миг прикрыла глаза. Можно ли доверять этим предчувствиям? Существует ли эта аэтер на самом деле? Почему она опасна для меня и Димки, если в нас она тоже якобы есть? И главное, откуда она в нас?

– Аэтер, – произнесла я вполголоса и подскочила, когда кто-то тронул меня за плечо.

Распахнув глаза, я увидела Павла Николаевича. Это уже переставало быть смешным.

– Вы все-таки за мной следите?

– Вы забыли в моей машине подарок для Димы, – произнес он и протянул мне коробку.

Я взяла ее, повертела в руках и подняла взгляд на мужчину.

– Что происходит? – прямо спросила я. – Вы говорите, что не имеете на меня никаких видов, но при этом мы экстремально часто сталкиваемся в последние дни.

– Вас это беспокоит? – улыбнулся он.

– Да! – воскликнула я. – Я не понимаю правил этой игры.

– А правила эти стары как мир, – на этот раз он смотрел серьезно. – Я действительно не планировал предъявлять никаких прав на вас. Да их у меня и нет, потому что, повторюсь, мое беспокойство о вашей судьбе совершенно искреннее и бескорыстное. И я был уверен, что так все и останется…

– Но? – уточнила я, когда поняла, что он не спешит продолжать.

– Но вы совершенно неожиданно для меня проявили благосклонность к мальчишке, и я растерялся. Даже не думал, что в моем возрасте так еще бывает.

– Господи. – Я прижала коробку с машинкой к груди и едва не застонала от досады: – Боев всего лишь мой студент. Вы придумали себе невесть что.

– Тогда почему Дима так на него похож?

– Что?! – Я поперхнулась воздухом, лихорадочно соображая, как выкрутиться из ситуации.

– Я навел справки, – меж тем продолжил он. – В этой истории все очень непросто. На тот момент, когда Дима появился на свет, Боев был несовершеннолетним.

Я почувствовала приступ головокружения, и он никак не был связан с изменением реальности. Меня накрыло страхом. Мы с Альгидрасом поговорили про газ, про Святыни, про аэтер, но этот гад даже не обмолвился о том, что у него с документами и сколько по этим документам ему лет.

– Павел Николаевич, я не понимаю, о чем вы. – Я от всей души надеялась, что мой голос прозвучал твердо.

– Надя, отрицать это глупо. Любая экспертиза подтвердит родство.

В первый раз за все время нашего знакомства он назвал меня Надей.

– Даже если допустить этот бред… Ну подтвердит, и что?

– Это уголовное преступление.

– При условии, что потерпевший подаст заявление, – рассмеялась я, хотя было совсем не смешно.

– Или же те, кто был его опекуном на тот момент.

Крыть было нечем, потому что я понятия не имела, что говорит законодательство на этот счет.

– Павел Николаевич, я столько лет считала вас другом, и вот сегодня вы появляетесь и начинаете говорить чудовищные вещи. Просто потому, что вам показалось, будто я приблизила к себе одного из студентов. И, о ужас, этот студент и мой сын похожи. Вам самому не противно?

Мой голос немного дрожал, но это, пожалуй, было даже хорошо, потому что я, во-первых, на самом деле была шокирована и не смогла бы казаться равнодушной при всем желании, а во-вторых, планировала пробудить в нем совесть. Набравшись мужества посмотреть ему прямо в глаза, я поняла, что план сработал. Никогда прежде я не видела Павла Николаевича таким взволнованным и несчастным.

– Простите, – глухо произнес он и вдруг, схватив меня за руку, дернул на себя.

Коробка с машинкой больно вдавилась мне в ребро, и он, вытащив ее из моих рук, отбросил прочь, не глядя. Я уперлась ладонями в его плечи, намереваясь оттолкнуть, но он прижался лбом к моему лбу и прошептал:

– Я не сделаю ничего против вашей воли. Просто позвольте позаботиться о вас и вашем сыне. Информацию о Боеве может получить любой желающий даже при наличии минимальных связей. Сопоставить факты может любой, у кого есть глаза. Для анализа ДНК достаточно волоса. Надя, вы погубите себя. Я боюсь за вас. Вы – все, что у меня есть.

Я зажмурилась, чувствуя его горячее дыхание на своем лице. От него пахло мятной жвачкой и сладковатыми духами его жены.

– Чем больна ваша жена? – спросила я.

– У нее психическое расстройство. Два-три раза в год она оказывается в стационаре. Но это не лечение. Просто реабилитация. Лучше ей не станет.

– Мне очень жаль, – прошептала я, потому что это было правдой.

– Я прошу вас, я вас умоляю, не погубите себя этой глупой связью. – В его голосе было столько всего.

Мои ладони по-прежнему упирались в его грудь, но я его так и не оттолкнула. Просто не смогла.

– Вам не о чем волноваться, – заверила я.

Он с усмешкой отстранился. Открыв глаза, я успела увидеть, что он покачал головой.

– Вы похожи на маленькую девочку, которая оказалась в темном лесу и подружилась с серым волком.

– А серый волк – это вы или Боев?

– Это любой мужчина, которому вы понравитесь. Впрочем, не буду вам надоедать. Вы правы, я в последние дни и так слишком часто попадаюсь вам на глаза. А мне это уже не по возрасту.

Он вновь усмехнулся, поднял с земли коробку с машинкой и, вытерев ее о брюки, протянул мне. Я улыбнулась и приняла подарок.

– Вы шли за Димой?

Я хотела было сказать, что собиралась прогуляться, но в последний момент испугалась, что он решит составить мне компанию, и ответила: «Да». Павел Николаевич распрощался со мной и даже не стал настаивать на том, чтобы проводить меня до Димкиного садика.

Море было все таким же беспокойным и бескрайним. Я вспомнила слова Павла Николаевича о сероводороде и о том, что оно несколько раз горело. Если подумать об этом