Старый, но крепкий 5 - Макс Крынов

незаметно заштопанные в нескольких местах — если бы не опыт носки заштопанных вещей, не заметил бы. Видно, что храм, мягко говоря, не купается в деньгах.

Когда я подошел ближе, они переглянулись и с вопросом посмотрели на мое закрытое лицо.

— Мне нужно поговорить с настоятельницей, — сказал я глухо.

Жрицы переглянулись. Одна прижала к себе потрепанную книгу, другая осторожно тронула пальцами край своей накидки. Но спустя мгновение одна из них коротко кивнула.

— Следуйте за мной.

Мы прошли через зал, где пахло ладаном, свернули в коридор, и воздух вдруг изменился. Тяжелый, пропитанный смесью ладанного дыма и чего-то неприятно-сладковатого, он словно давил на грудь.

Впереди раздался слабый стон, и мы вошли в лазарет.

Помещение было один в один с таким же в Вейдаде: длинным и тесным. Койки стояли в два ряда, так близко друг к другу, что между ними едва можно было пройти. На каждой лежал человек — кто-то неподвижно, с пустым взглядом, кто-то тихо стонал и ворочался. Прежде белые простыни были застиранными до серого цвета, местами покрытыми непонятными пятнами, которые не удалось вывести. Воздух был пропитан запахом пота, мочи, старости, лекарственных трав.

Мимо нас проскользнула молоденькая послушница с книгой в руках. Она остановилась у одного из лежащих — худого мужчины с землистым цветом лица. Он глухо стонал, хватаясь за бок, где под бинтами проступило темное пятно и, судя по виду, готовился отдать душу Ками.

Послушница опустилась на колени рядом с ним, открыла книгу и начала по слогам читать молитву. Голос её был тихим, неуверенным.

Я невольно скользнул взглядом по остальным койкам. На одной из них лежала женщина с перевязанной головой; её лицо было бледным, а дыхание — едва слышным. Рядом с ней стояла жрица в такой же простой одежде, как у тех, что встретили меня у входа. Она аккуратно выжала тряпицу в тазу с мутной водой и промокнула лоб больной. На другой койке кто-то хрипел, время от времени судорожно содрогаясь всем телом. На него не обращали внимания.

Светильники на стенах горели тускло, отбрасывая дрожащие отсветы на стены и потолок. Всё вокруг дышало болезнью и усталостью.

Я замедлил шаг, невольно задержавшись взглядом на одной из коек. Ребёнок — совсем маленький, не старше пяти лет — тихо всхлипывал, прижимая к себе тряпичную куклу.

«Зелья лечения здесь точно пригодились бы,» — подумал я, чувствуя жалость. Эти жрицы делали всё возможное, но их возможности явно были ограничены. Лечебные травы и молитвы могли помочь далеко не всем. Зелья были бы куда эффективнее. Пара бутылочек могла спасти тех, кто сейчас балансировал на грани жизни и смерти.

Я бы мог давать золото храму, чтобы жрицы сами закупали зелья, вот только я не хочу снабжать Крайслеров. Гораздо выгоднее будет делать и приносить зелья самому. Да, это будет опаснее — мне придётся доставлять их сюда, рискуя привлечь ненужное внимание. Но все лучше, чем тратить полтора золотых, чтобы купить бутылек дерьмово сваренного зелья.

Мы свернули в другой коридор, дошли до конца. Моя проводница обернулась ко мне через плечо. Её лицо было бесстрастным.

— Мы почти пришли, — сказала она тихо. — Подождите здесь, я доложу.

Через минуту дверь приоткрылась, и жрица вновь появилась на пороге.

— Настоятельница готова вас принять, — объявила она, жестом приглашая меня войти.

Я кивнул и переступил порог.

Комната оказалась небольшой, но уютной. На стенах висели тканые изображения со священными текстами, на полках стояли аккуратно расставленные книги. В центре комнаты находился массивный стол, покрытый застиранной скатертью. Откуда-то из угла доносился тихий треск свечи, чей теплый свет мягко освещал помещение.

За столом сидела настоятельница. Женщина средних лет с прямой осанкой и спокойным выражением лица. Ее глаза были умными, проницательными — такими, что казалось, они видят тебя насквозь. Когда ее взгляд скользнул по моей маске, она не выказала ни удивления, ни страха.

— Человек в маске, — произнесла она ровным голосом. — Зачем вы здесь?

Я прошел до середины комнаты, коротко поклонился.

— Именно я сочинил и оставил молитвы на пороге вашего храма, — сказал я столь же спокойно.

Ее голова чуть наклонилась вбок.

— Это какая-то шутка? Не понимаю, о чем вы говорите.

Я усмехнулся под маской, хотя знал, что она не сможет этого увидеть.

— Это было ровно три недели назад, и я вам могу процитировать любой текст наизусть. Но я рад, что вы не понимаете, о чем я.

Она ничего не сказала на это, ожидая продолжения.

— Но кроме того, чего якобы никогда не появлялось на вашем крыльце, у меня есть еще кое-что предложить, — продолжил я. Достав из карманов четыре стеклянных пузырька с зельем лечения, я поставил их на стол. — Это — зелья лечения, первая партия, которую я готов передать вашему храму. Кроме того, у меня есть зелья, благодаря которому люди становятся практиками, и я готов предоставить и его.

Ее взгляд задержался на мне чуть дольше. Она словно пыталась прочитать мои мысли или найти скрытые мотивы в моих словах.

— Если допустить, что я его возьму, — сказала она, подбирая слова. — В чем ваш резон?

— В чем резон помогать людям? — пожал я плечами.

— Нет. Почему именно ВЫ хотите помочь людям?

Я замешкался на мгновение, подбирая слова.

— Потому что верю, что человечество может жить лучше, чем сейчас. И потому что наше королевство находится под угрозой. Полчища монстров уже движутся к его границам.

Ее губы тронула легкая улыбка — не то насмешливая, не то просто вежливая.

— Монстры движутся всегда, — заметила она без тени волнения в голосе. — Но все-таки… Каков ваш истинный резон?

Я выдержал паузу и посмотрел ей прямо в глаза.

— А каков ваш? — бросил я в ответ.

Она прищурилась, хотела что-то сказать и осеклась. Затем ее лицо вновь стало непроницаемым.

— Если вдруг я вам поверю и возьму ваш дар, сколько эликсиров вы можете предоставить в следующий раз?

— А сколько вы готовы взять, чтобы Крайслеры ничего не заподозрили?

— Даже если вы будете варить эликсиры ведрами, этого все равно будет мало.

— Действительно? — я криво усмехнулся. — Просто я могу сварить и ведро.

— В городах проживает от пятнадцати тысяч человек, и каждый десятый посещает храмы. Полторы тысячи разных людей приходят на проповеди или заходят попросить о чем-то Ками. Кто-то из них