Знак Единорога. Рука Оберона - Роджер Желязны

– Интересно, сколько все-таки у нас времени?

Я не мог придумать достойного ответа и просто подлил ему вина.

– В Авалоне такого сроду не бывало, верно? В нашем Авалоне, я хочу сказать.

– Это точно, – согласился я. – Ты не единственный, кто тоскует по славным денькам. Теперь кажется, что раньше все было проще.

Ганелон кивнул. Я предложил ему сигарету, но он предпочел свою трубку. Вспыхнувшее пламя осветило Камень Правосудия, висевший на цепочке у меня на груди.

– И что, ты на самом деле можешь управлять погодой с помощью этой штуковины? – поинтересовался Ганелон.

– Могу, – ответил я.

– Откуда ты знаешь?

– Я попробовал. Действует.

– И что ты попробовал?

– Грозу сегодня днем видел? Моя работа.

– Занятно…

– Что?

– Да так. Просто подумал: будь у меня такая власть, что бы я сделал.

– Лично я первым делом подумал о том, – проворчал я, похлопав по стенке склепа, – чтобы шарахнуть молнией по этой штуке – и повторять раз за разом, пока не раздолбаю ее к чертям собачьим! И всем сразу станет ясно и что я чувствую, и какова моя сила.

– И что тебя удержало?

– Да подумал, понимаешь… И решил – черт возьми, возможно, моя могилка в самом ближайшем будущем пригодится, если мне недостанет хитрости, жестокости и удачи. Ну а коли так, я попробовал прикинуть, где бы я предпочел, чтобы лежали мои останки. И сообразил, что местечко здесь и в самом деле замечательное: высоко, чисто, в окружении первозданных стихий. Кругом никого – только скалы да небо. Звезды, тучи, солнце, луна, ветер, дождь… компания более приятная, чем у остальных семейных склепов. Не вижу причин, зачем это мне покоиться в земле рядом с теми, кого я и живыми не переваривал, а таковых большинство.

– Ты озлобился, Корвин. Или перебрал. Или и то и другое. Зачем ты так жестоко? Это тебе не нужно.

– Да кто ты, черт бы тебя подрал, такой, чтобы судить, что мне нужно?

Я ощутил, как он подобрался, затем расслабился и пожал плечами.

– Я что, – проговорил Ганелон. – Что думал, то и сказал.

– Как там в войсках? – спросил я.

– Пока они несколько сбиты с толку, Корвин. Они выступили сражаться в священной войне за небеса. И полагают, что вся стрельба на прошлой неделе – из этой оперы. А потому солдаты счастливы – мы же победили. Но все это ожидание, в городе… они тут ничего не понимают. Кое-кто из тех, кого они считали врагами, теперь друзья. Есть от чего смутиться. Солдаты знают, что их держат наготове на случай сражения, но не понимают, когда и с кем придется драться. В общем, пока они сидят по казармам, они не могут понять, насколько их присутствие здесь не одобряют войска Амбера и народ вообще. Скоро, однако, до них это дойдет. Я давно с тобой об этом поговорить хотел, но ты был так занят…

Некоторое время я молча курил. Потом произнес:

– Да, мне стоит с ними потолковать. Только завтра не получится, а действовать предстоит быстро. Пожалуй, стоит перевести наших в лагерь в Арденском лесу. Завтра. Решено. Вернемся, обозначу тебе на карте куда. А ты объяви, что переводишь их поближе к Черной Дороге. Скажи, что скоро на нас снова могут напасть – чистая правда, кстати. Помуштруй солдат, поддержи их боевой дух. А я, как только сумею вырваться, приеду и сам с ними потолкую.

– Но ведь тогда у тебя в Амбере не останется личной гвардии?

– Верно. Но игра, думаю, стоит свеч. Демонстрация доверия плюс жест дружелюбия. Да, думаю, это должен быть хороший ход. А если нет… – Я пожал плечами и швырнул очередную опустевшую бутылку в стену склепа. – Кстати, извини.

– За что?

– Я только что сам заметил, что я зол как собака, надрался как свинья и говорю жестокие вещи. Ты прав. Ни к чему мне это.

Ганелон хмыкнул и чокнулся со мной.

– Я тебя понимаю, – сказал он. – Очень хорошо понимаю.

И мы славненько сидели, покуда не зашла луна, пока последняя бутылка не пала смертью храбрых у стены склепа рядом со своими подружками. Вспоминали старые добрые времена. Иногда мы оба умолкали, и я смотрел на звезды над Амбером. Хорошо тут, спору нет, но город уже звал меня к себе.

Словно прочитав мои мысли, Ганелон встал, потянулся и направился к лошадям. Я немного задержался. Помочившись на заднюю стенку своего склепа, я последовал за Ганелоном.

Глава пятая

Роща Единорога находится в Ардене, к юго-западу от Колвира, на том склоне, с которого начинается спуск в долину под названием Гарнат. Сам Гарнат за последние годы проклинали, жгли, завоевывали и отвоевывали без конца, однако нависающие над ним склоны остались нетронутыми. В этой роще, по словам отца, он некогда увидел единорога, и там же пережил нечто особенное, после чего сие создание стало покровителем Амбера и отправилось на фамильный герб. Роща почти незаметна, если глядеть из долины Гарната на море, ибо располагается шагов на двадцать-тридцать ниже по склону. На полянке неправильной формы из груды валунов бил родник; он превращался в узенький ручеек и образовывал крошечное озерцо, а потом вытекал из него и струился в долину Гарната и вниз.

Вот туда-то мы и направлялись с Жераром на следующее утро еще до рассвета, и первые блики солнечных лучей на океанской глади застали нас на полпути с Колвира вниз. Когда небеса просияли всей рассветной палитрой, Жерар натянул поводья и спешился, подав мне знак последовать его примеру. Я послушался, слез со Звезды и привязал ее и вьючную лошадь рядом с громадным пегим жеребцом Жерара. Пройдя следом за братом с десяток шагов, я оказался в лощине, щедро усыпанной гравием. Он остановился, я встал у него за спиной.

– В чем дело? – поинтересовался я.

Жерар развернулся, глаза его сузились, на скулах заиграли желваки. Он отстегнул плащ, свернул и положил на землю. Расстегнул портупею и кинул поверх плаща.

– Сними клинок и плащ, – посоветовал он мне. – Только мешать будут.

Я все понял. Что ж, будь что будет. Снял плащ, аккуратно сложил, опустил на землю, поверх него положил Камень Правосудия и Грейсвандир. Выпрямился, встретился взглядом с Жераром. И произнес только:

– Почему?

– Много воды утекло, – процедил Жерар сквозь зубы. – Ты мог забыть.

Он медленно двинулся на меня, а я выставил руки перед собой и подался назад. Он не ударил – я всегда был быстрее. Мы оба пригнулись, и левая рука Жерара медленно двигалась, готовая к захвату, а