Вероника Рот - Дивергент

Ознакомительный фрагмент

– Да, была.

– Отличная работа.

– Спасибо. – Я касаюсь рисунка птицы. – Послушай... Мне нужно поговорить с тобой... – Я бросаю взгляд на Уилла и Кристину. Я не могу сейчас загнать Тори в угол, они будут задавать вопросы. – Кое о чем. Когда-нибудь.

– Не уверена, что это хорошая идея, – тихо отвечает она. – Я сделала для тебя все, что могла, теперь ты должна разобраться с этим сама.

Я поджимаю губы. У нее есть информация, я знаю это. Если она не хочет поделиться ею сейчас, я должна найти способ поговорить с ней позже.

– Не хочешь сделать татуировку? – спрашивает она.

Мое внимание привлекает набросок птиц.

Когда я сюда вошла, я не собиралась делать татуировку или прокалывать что-либо.

Я знаю, что если поступлю так, это вобьет новый клин между мной и моей семьей, тот, который я никогда не смогу уничтожить. И если так будет и дальше продолжаться, вскоре клиньев между нами будет еще больше.

Но теперь я понимаю, что имела в виду Тори, говоря о том, что татуировка символизирует страх, который она преодолела... напоминание о том, где она была, и о том, где она сейчас.

Возможно, есть способ почтить мою старую жизнь, пока я привыкаю к новой.

– Да, – отвечаю я. – Эти три взлетающие птицы.

Я прикасаюсь к своей ключице, показывая путь их полета... к моему сердцу.

Одна на каждого члена семьи, оставленного мной.

9

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Перевод: Марина Самойлова, Любовь Голованова, Галина Воробьева, Даша Немирич, Екатерина Воробьева, Юта Дягилева, Андрей Кочешков

Редактура: Марина Самойлова

Бета-вычитка: Denny Jaeger и Лина Алехнович

– До тех пор, пока вас нечетное количество, один из вас драться не будет, – говорит Четыре, отходя от доски в тренажерном зале. Он смотрит на меня. Рядом с моим именем ничего нет. Узел в моем животе слабеет. Передышка.

– Фигово, – произносит Кристина, пихая меня локтем.

Ее локоть попадает прямо по ноющей мышце (этим утром у меня больше больных мышц, чем здоровых), и я вздрагиваю.

– Ой.

– Прости, – произносит она. – Смотри, я в паре с Танком.

Мы с Кристиной сидели вместе на завтраке, а до этого она ограждала меня от остальной части комнаты, пока я переодевалась.

У меня никогда не было такой подруги, как она.

Сьюзен скорее была подругой Калеба, а не моей, Роберт же и вовсе общался только с ней. Думаю, у меня вообще никогда не было друзей до этого момента. Невозможно иметь настоящие близкие отношения с людьми, которые не могут принимать помощь, или даже говорить о себе. Здесь такого не будет. Я знакома с Кристиной всего два дня, а знаю ее уже лучше, чем Сьюзен.

– Танком? – Я нахожу имя Кристины на доске, напротив него написано «Молли».

– Именно. У Питера и то намного более изящный вид, – говорит она, кивая на группу людей с другой стороны комнаты. Молли высока, как и Кристина, но на этом их сходство заканчивается. У нее широкие плечи, загорелая кожа и нос картошкой.

– Эти трое, – Кристина отмечает в толпе Питера, Дрю и Молли, – похоже, были неразлучны с тех пор, как выползли из матки. Ненавижу их.

Уилл и Ал стоят напротив друг друга на арене. Они держат руки возле лица, чтобы защитить себя, как учил нас Четыре, и перемещаются по кругу. Ал на полфута выше Уилла и вдвое шире.

Чем дольше я на него смотрю, тем отчетливее понимаю, что даже черты его лица огромны: большой нос, большие губы, большие глаза. Драка не продлится долго.

Я перевожу взгляд на Питера и его друзей. Дрю ниже Питера и Молли, но он крепко сложен, плечи его всегда сгорблены. У него красновато-рыжие волосы цвета старой моркови.

– Да что с ними не так? – спрашиваю я. – Питер – чистое зло.

– Когда мы были детьми, он устраивал драки с членами других фракций, а затем, когда взрослые приходили разбираться, плакал и выдумывал историю о том, что все начал другой ребенок. И, конечно, они верили ему, он же был из Искренности и не мог солгать. Какая ирония. – Кристина морщит нос и продолжает: – Дрю всего лишь его подпевала. Сомневаюсь, что он способен думать самостоятельно. А Молли... она из тех людей, которые поджигают муравьев с помощью лупы лишь для того, чтобы посмотреть, как те мучаются.

На арене Ал сильно ударяет Уилла в челюсть. Я вздрагиваю. В другом конце комнаты Эрик ухмыляется Алу, теребя один из гвоздиков в брови. Уилл отшатывается в сторону, прижимая к лицу одну руку и блокируя следующий удар Ала другой. Судя по его гримасе, блокировать удар столь же мучительно, сколь и получать его. Ал медленнее, но сильнее.

Питер, Дрю и Молли украдкой поглядывают в нашу сторону, а затем, склонив головы, начинают перешептываться.

– Думаю, они знают, что мы их обсуждаем, – говорю я.

– Ну и? Они и так в курсе, что я их ненавижу.

– В курсе? С чего бы?

Кристина изображает фальшивую улыбку и машет им. Я опускаю взгляд; на щеках появляется румянец. В любом случае, я не должна сплетничать. Сплетни – потворствование собственным желаниям.

Уилл ударяет Ала по ноге и тянет того вниз, сбивая на пол. Ал пытается высвободить ногу из захвата.

– Я сама им об этом сказала, – говорит она, улыбаясь сквозь стиснутые зубы.

Она смотрит на меня.

– Мы – Искренние – стараемся быть честными в своих чувствах. Много людей говорили мне, что я им не нравлюсь. И много, что нравлюсь. Кого это волнует?

– Просто... мы ведь не должны причинять людям боль, – говорю я.

– Мне нравится думать, что я помогаю им, ненавидя, – произносит она. – Я просто напоминаю им, что они далеко не подарок для человечества.

Я немного смеюсь над этим и снова сосредотачиваюсь на арене.

Уилл и Ал смотрят друг на друга чуть больше секунды… На их лицах написано сомнение. Уилл убирает светлые волосы с глаз. Они смотрят на Четыре так, будто ждут, когда он скажет им остановиться, но тот просто стоит, скрестив руки на груди, не реагируя.

В нескольких метрах от него Эрик сверяется со своими часами. После нескольких секунд ожидания он выкрикивает:

– По-вашему, это просто развлечение? Может нам еще перерыв на сон сделать? Деритесь друг с другом!

– Но...  – Ал выпрямляется, опуская руки, и произносит: – Это что, будет оцениваться? После того, как мы закончим?

– Поединок завершится только тогда, когда один из вас не сможет продолжить, – изрекает Эрик.

– В соответствии с правилами Бесстрашия, – говорит Четыре, – также один из вас может сдаться.

Эрик прищуривается.

– В соответствии со старыми правилами, – произносит он. – По новым правилам сдаться не может никто.

– Храбрый человек признает чужую силу, – замечает Четыре.