Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

И встающий из-за стола Ота-кво. Все еще худой, но полный энергии – это видно по его плечам, по рукам, по тому, как он двигается.

– Для покойника ты выглядишь очень даже неплохо, – заметил Маати.

– И чувствую себя тоже лучше, чем мог ожидать. – Удлиненное, как у всех северян, лицо озарилось искренней улыбкой. – Спасибо, что пришел.

– А разве я мог не прийти? – Маати придвинул к себе ближайший стул, сел и сцепил руки на колене. – Значит, ты все-таки решил забрать себе город?

Ота тоже сел и, нахмурившись, погладил ладонью шершавую столешницу.

– Не вижу другого выхода, – сказал он. – Понимаю, звучит как оправдание. Но… ты мне уже говорил, что знаешь: я не имею никакого отношения ни к убийству Биитры, ни к покушению на тебя. Так вот, я и к убийству Даната не имею никакого отношения. И к убийству отца. И если на то пошло, даже к собственному побегу из башни. До настоящего времени все происходило без моего ведома. И я не знаю, веришь ли ты и сейчас в мою невиновность.

Маати печально улыбнулся, услышав в голосе Оты нотку надежды. А сам он не мог разобраться в своих чувствах, в его душе смешалось все: давняя обида, злость, любовь к Лиат и к ребенку, которого она родила. Он даже не мог сказать, как это все связано с мужчиной, который сидел напротив него.

– Да, верю, – наконец ответил Маати. – Я занимаюсь расследованием, но, полагаю, коль скоро ты за мной следил, тебе об этом известно.

– Известно. И это одна из причин, по которой я захотел с тобой встретиться.

– А другие причины?

– Я должен тебе кое в чем признаться. Наверное, было бы мудрее помолчать, пока все не закончится, но… Я тебе солгал, Маати. Сказал, что жил на Восточных островах с женщиной и она не смогла зачать от меня. Но она… ее на самом деле не было. Всего этого не было.

Маати прислушался к себе, ожидая, что вот сейчас сердце чаще забьется от злости или сожмется от грусти, но оно билось в своем обычном ритме. Поэт попытался вспомнить, когда его перестало волновать, кто отец мальчика, которого он потерял. Вероятно, после разговора с Отой в башне. Но тогда он просто не думал, его это сын или Оты. Да это и не главное. Главное, его уже не вернуть. Как не вернуть и упущенные годы. Зато сейчас ему еще есть кого терять – или спасать.

– Я думал, что умру, – продолжил Ота. – Умру, и мне уже будет все равно. А если тебе от этого станет легче, то…

– Ладно, понял, – сказал Маати. – Если хочешь поговорить об этом, давай позже. А сейчас перейдем к делам насущным.

– Тебе удалось что-то выяснить?

– Кажется, я знаю Дом, претендующий на престол. Кто-то покупает влияние для Ваунеги.

– Скорее всего, гальты, – сказал Ота. – Они заключают настолько невыгодные для себя контракты, что со стороны это похоже на самый обычный подкуп. Но мы не могли выяснить, что именно они таким образом покупают.

– Да, на гальтов похоже, – согласился Маати. – А знаешь, почему они это делают?

– Нет, – ответил Ота. – Но если у тебя есть доказательства того, что за убийствами стоят Ваунеги…

– Нет у меня таких доказательств, – сказал Маати. – Есть подозрения, и только. Но это пока. И если не раскроем заговор в самое ближайшее время, Адру наверняка выберут хаем и у Ваунеги появится возможность использовать все ресурсы города. Что они и сделают, чтобы найти тебя и убить.

Они сидели молча целых три вздоха.

– Что ж, – сказал Ота, – похоже, у нас появилась работенка. Но теперь мы хотя бы знаем, с какого конца за нее браться.

Идаан снилось, что она на каком-то празднике. Стены павильона были охвачены пламенем, и по логике сна понимала, что огненный круг сужается, понимала, что она со всеми, кто в павильоне, сгорит заживо. Пыталась закричать, предупредить танцующих гостей, но получалось только хрипеть, и никто ее не слышал. Там был лишь один человек, который мог всех спасти, и этим человеком были Семай, Ота и ее отец в одном лице. Она протискивалась сквозь толпу, пытаясь его отыскать, но в толпе среди людей были и собаки. Огонь уже подобрался совсем близко, и женщины, чтобы спастись, швыряли в него собак.

Идаан проснулась от дикого крика и воя, но кругом было тихо.

Ночная свеча прогорела, комнату за паутиной полога освещала одна лишь луна. Все ставни были открыты, но в безветренную ночь воздух был неподвижен.

Идаан тяжело сглотнула и тряхнула головой, чтобы прийти в себя после кошмара. Немного подождала, чтобы выровнялось дыхание. Но даже после этого боялась уснуть и снова оказаться в том горящем павильоне. Повернулась к Адре, но вторая половина кровати была пуста.

– Адра?

Нет отклика.

Закутавшись в тонкое покрывало, Идаан откинула полог и встала с кровати. С ее новой кровати. С супружеского ложа…

Босая тихо прошагала по прохладному каменному полу через их с Адрой покои.

Адру нашла в одной из комнат: он сидел на низкой кушетке, рядом стояла бутылка вина, а на полу возле ног – большая керамическая пиала, из которой несло перегнанным вином. Хотя, возможно, разило от самого Адры.

– Не спишь? – спросила Идаан.

– Ты тоже, – заплетающимся языком проговорил Адра, и тон был осуждающий.

– Дурной сон приснился, – объяснила Идаан.

Адра взял бутылку и присосался к горлышку. Идаан смотрела, как плавно двигается кадык. Глаза мужа были закрыты, веки даже не вздрагивали, как будто он спал. У Идаан закололо пальцы, захотелось прикоснуться к его гладкой коже, с нежностью погладить по щеке.

Адра поперхнулся, опустил бутылку и открыл глаза. Вся его красота, которой мгновение назад любовалась Идаан, исчезла.

– Иди к нему, – сказал он на этот раз почти трезвым голосом.

Идаан приняла вопросительную позу.

Адра махнул рукой, в которой держал бутылку:

– К твоему поэту, Семаю. Иди и попробуй выведать что-нибудь полезное.

– Хочешь, чтобы я ушла?

– Да.

Адра встал с кушетки, вложил в руку Идаан бутылку и нетвердым шагом двинулся к двери. А она почувствовала себя оскорбленной, но в то же время испытала облегчение, оттого что не надо искать повода для ухода.

На территории дворцов было безлюдно, все дорожки словно погрузились в сон. Идаан шла и представляла, будто она из кошмара пробудилась в новом мире, совсем не таком, как прежний. Будто, пока она спала, все люди исчезли и теперь она гуляет по опустевшему городу. Или что она умерла во сне и