Боги, пиво и дурак (СИ) - Горина Юлия Николаевна

— Ишь ты, скотина какая! — крикнула она лютнисту, погрозив кулаком.

И, обернувшись ко мне, вдруг улыбнулась.

— Ой, да ты красавчик!.. А зачем тебе змея-то нужна?

— Да так… — замялся я.

— Что значит «зачем»? Ясное дело, чтобы жениться! — под хохот приятелей ответил лютнист.

— Очень смешно, — демонстративно надула губы женщина. А потом, потянувшись к моему уху, негромко сказала: — К аптекарю сходи. Он поможет.

— Эй-эй, при живом-то муже! — в шутку возмутился уже лютнист, хватая женщину за руку.

— Ты же сам меня ему в руки отдал! — засмеялась та.

— Я отдал, я и обратно заберу!

Я усмехнулся.

— Да я и сам бы вернул — мне чужого не надо…

Лютнист крепко прижал к себе жену, а потом обернулся на меня.

— А зачем тебе змея, черношкурый? Кого-нибудь того-самого хочешь?..

— Да ну нет, — отмахнулся я. — Ладно, пойду я…

— Я говорю, к аптекарю ему надо! — воскликнула женщина.

— Аптекаря вчера жрецы заставили всех кобр утопить, чтобы любители паучьей свиты не устроили опять поклонение кобрам, как в прошлом году, — присоединился к разговору второй бородач.

Я навострил ухо.

— А куда он потом утопленниц дел?..

Тот пожал плечами.

— Да я-то почем знаю. Хочешь — сам у него спроси, если дома застанешь. У него аптека прямо возле площади — ты мимо нее проходил, когда сюда шел.

— Спасибо, мужики! — искренне поблагодарил я.

— Будь здоров, — кивнул мне лютнист, снимая со спины инструмент. — Ну что, весеннюю песенку?..

Я отправился с площади прочь, а за спиной послышалось нестройное, но веселое пение.

После встречи с этой компанией у меня на душе стало как-то теплей.

На самом деле, не так уж много нужно человеку, чтобы захотелось улыбаться.

Нужный дом я нашел сразу — на нем висела огромная вывеска с соответствующей надписью.

Но двери аптеки оказались закрыты для покупателей.

И как быть?..

Сначала я было расстроился, а потом мне в голову пришла рисковая идея.

В конце концов, я же не какой-нибудь мойщик посуды в тюрьме. Я — палач! И видок у меня соответствующий. На худой конец, придется просто очень быстро пробежаться — делов-то.

Припрятав свою корзинку в кустах, я застегнул повыше куртку, сделал лицо кирпичом и в наглую принялся дубасить кулаком в дверь аптеки.

Через пару минут мне открыл дверь сухонький старичок в черной жилетке и крахмальной рубахе с широкими рукавами. Судя по выражению его сморщенного лица, он явно собирался объяснить наглому посетителю, куда тому следует немедленно пойти. Но при виде меня он быстро заморгал и попятился.

— Чего…чего надобно? — скрипучим голосом спросил он, стараясь не смотреть мне в лицо.

Суеверный, стало быть.

— Как чего? — грубоватым тоном отозвался я. — Вы змей по описи не представили!

— Чего?.. — недоумевающе проговорил старик.

А я, нахмурившись еще больше, принялся на полном серьезе гнуть по Станиславскому.

— Кобры согласно приказу умерщвлены или нет?

— Умеврщ… Да, то есть, конечно, — торопливо закивал старик. — Я приказам подчиняюсь неукоснительно, молодой человек!

— Так если умерщвлены, почему они согласно описи не представлены городской страже? — нахраписто заявил я.

— Так а… мне никто не сказал, что их куда-то представлять надобно… — оробев перед моим напором проговорил аптекарь.

— Змеи-то где? — с досадой проворчал я.

— Да на заднем дворе, в мусорной куче лежат!.. А почему… — глаза хитрого аптекаря сузились. — Почему тогда вы занимаетесь этим вопросом? Отчего не стража, раз уж я должен представить им доказательства?..

— Вот это — очень хороший вопрос, — со свирепой обидой на воображаемое начальство прохрипел я. — Так где змеи-то?

Старик всплеснул руками.

— Сейчас я, сейчас!.. Минуточку только…

Через пять минут старик принес мне мешок с десятком змеиных хвостов. Я деловито их пересчитал, кивнул аптекарю и вышел прочь.

Скрывшись за углом, я прижался спиной к нагретой шершавой стене дома и шумно выдохнул. Сердце весело колотилось.

О боги, это было прекрасно!

Так глупо, нагло, смешно… и, главное, результативно!

Сложив дохлых змей в корзину, я прикрыл их мешковиной, сверху положил пиво и, довольный, насвистывая повернул к площади.

Смешавшись с толпой, я неспешно добрался до белого храма и, звякнув монеткой о жертвенное блюдо, нырнул в прохладную тень за дубовой дверью.

Окон в храме не было, если не считать десятка крошечных щелей под куполом, похожих на бойницы. С полумраком справлялись свечи, расставленные на шести высоких напольных подсвечниках.

А в глубине святилища на возвышении располагалась огромная статуя Арахны.

Она мало походила на оригинал, просто символически изображала некую деву с телом паука. Белые ступени, ведущие к статуе, были влажными от красной жидкости — выглядело жутковато и красочно, но, судя по запаху, если здесь и принесли кого-то в жертву, так это бутылку густого сладкого вина.

Народу в храме почти не было. В дальнем углу стоял старик в длинном белом одеянии — по-видимому, местный жрец. Рядом с ним, негромко что-то рассказывая и поглядывая по сторонам, переминался с ноги на ногу стражник. На ступенях перед Арахной отбивала поклоны женщина. Сбоку от статуи, возле покрытого чешуйчатым орнаментом подсвечника, дожидался своей очереди молодой парень в простой одежде крестьянина.

Наконец, женщина отвесила последний поклон, приблизилась к статуе и положила к ее ногам большой круглый хлеб.

И только сейчас я увидел, что под паучьими лапами скопилось множество всякого добра: бутыли с вином, хлеб и даже какие-то деревянные бусы.

Женщина ушла, но парень так и остался стоять у подсвечника. Похоже, к Арахне он пока не собирался.

Поколебавшись, я со своей корзиной двинулся вперед.

Остановившись на ступенях, я поднял глаза на статую — и обомлел.

Ее лицо изменилось. Оно словно ожило на каменном теле, и сейчас на меня с насмешливой снисходительностью смотрела моя знакомая восьминогая богиня.

— Привет, — шепотом сказал я ей.

— Ах, пришел все-таки? А то я уже сама подумывала тебя навестить, — услышал я приглушенный тоненький голосок у себя за плечом.

От неожиданности я чуть корзину не выронил.

— Ты — здесь?!

Арахна хихикнула.

— Не ори ты так, Даниил-не-жрец. Кроме тебя мой голос больше никто не слышит. А вот твои вопли слышны всем. Так что говори потише, а то и так придурковато выглядишь в одежде палача и с этой корзинкой в руках. Видишь, как на тебя стражник смотрит? Аж напрягся весь. На что спорим, что он ждет, не вытащишь ли ты из-под мешковины чью-нибудь голову?

— Да плевать, — улыбнулся я. — Ты-то как сама? Как дела, настроение?.. Ничего?

Арахна рассмеялась.

— Да-а, нечасто меня в храме про дела спрашивают. Вообще-то тут молиться положено. Просить о чем-то, похвалу петь. Не слышал о таком? — с юным ехидством в голосе проговорила она.

— Ну, если тебе так больше нравится… — я набрал было в легкие побольше воздуха, соображая на ходу, чего бы такого грянуть. Но поскольку опыта в пении похвал и молитвах у меня не имелось, возникла небольшая заминка. Которую, к счастью, разрешила сама Арахна:

— Ой, нет, я же просто пошутила. Нормально все у меня, скучно только.

Я с улыбкой вынул из корзины бутыль пива.

— Может, с ним повеселее будет?

— О, зимний эль!.. — воскликнула Арахна. — Какая прелесть! Ой, ну какой же ты милый! Ну-ка поставь его…

Приблизившись к статуе, я аккуратно поставил пиво на мраморный пол. И в ту же секунду в темноте храма вспыхнули тонкие золотые нити, опутав бутыль сияющим коконом. Миг — и на месте бутылки осталось лишь влажное пятно.

Стражник с жрецом даже разговаривать перестали. Крестьянин, стоявший сбоку, тоже удивленно захлопал глазами.

— А теперь самое главное, — вкрадчивым голосом проговорила Арахна. — Тебе удалось раздобыть для меня змей?..

Я широко улыбнулся.