Гросс - Иван Валерьевич Оченков

– Этих получается двенадцать?

– Все верно. Что до четвертой группы… Она самая малочисленная, но по влиятельности не уступит всем прочим. РГНК. В конце прошлого века несколько крупнейших нефтезаводчиков – Гукасовы, Путиловы, Манташевы, Лианозовы – создали синдикат «Русская генеральная нефтяная компания» и, ни много ни мало, вытеснили с рынка самих Нобелей! Так вот, главы всех четырех кланов – гроссы и сенаторы. И всегда ведут согласованную, общую политику.

– И кто же голосовал за учреждение комитета?

– Да, в общем, все. Повторюсь, на тот момент это было не просто разумно, а единственно верное решение. Разве что «нефтяники» воздержались. Они в принципе крайне подозрительно относятся к попыткам государства регулировать частное предпринимательство.

– Я так понимаю, большая часть директоров в совете ОЗК – ставленники тех же группировок?

– Верно. Кроме того, имеется представитель государя императора. Своего рода комиссар-наблюдатель от лица верховной власти.

– Ага, чтобы уж слишком нагло не воровали…

– Можно и так сказать. Наша задача была спасти компанию. Твое появление смешало все карты на столе.

– Я ведь не озвучивал, что располагаю документами…

– Да. Но по ряду косвенных признаков мне удалось выстроить логику твоих действий и предугадать цель.

– Вы настоящий гроссмейстер этих больших шахмат… – с искренним уважением ответил Март.

– А что делать? Цели у нас великие. Приходится соответствовать…

– Игорь Иванович, а царь умеет в такие шахматы на вашем уровне?

– Трудно сказать, Мартемьян. Разума ему не занимать, но иногда государь излишне увлекается. И немудрено. Огромная власть временами может затуманить взор. – Было видно, что вопрос для Сикорского неудобен. И он предпочел бы вовсе ничего не говорить. Но Колычев смотрел прямо и терпеливо дожидался ответа.

– Игорь Иванович, что происходило вокруг Кореи? Почему мы едва не довели до поражения? Я, как участник событий, смело вам скажу, до катастрофы оставалось полшага.

– Видишь ли… – помялся министр. – Сложились два фактора. Могущество России, как ты вероятно и сам понимаешь, мало кого устраивает. На деле мы были очень близки к ситуации Крымской войны середины прошлого века. Только вместо Турции должна была быть Япония. А вот совместное выступление великих держав являлось реальной угрозой. И это вынуждало нас держать основные силы для прикрытия западных рубежей.

– Против нас создан некий военный союз? Кто в него входит?

– Формально нет. Но по факту Германия, Британия, САСШ, Австро-Венгрия, Италия и ряд более мелких европейских государств – Бельгия, Голландия, Дания и Швеция – проводят систематические консультации. Пока формально только Париж занимает условно пророссийскую позицию. Но если мы дрогнем под первым ударом, кто знает, чью сторону займут французы?

– Удивительная солидарность. Ведь между ними всеми наверняка масса противоречий.

– Ничто так не сближает людей, как общий враг. Мы подчас излишне миролюбивы. Неразумные принимают нашу добрую волю за слабость. К сожалению, среди политиков Запада здравый смысл – не самая распространенная добродетель.

– А второй фактор?

– Хм… видишь ли. В верхах имеет место быть концепция, что России выгоднее не укрепление Китая, с которым со временем у нас почти неизбежны серьезные трения по северным и северо-восточным территориям, а сделка с микадо и раздел Поднебесной по образцу Кореи. В итоге основную нагрузку военно-полицейских задач на себя возьмут самураи, мы же получим массу выгод при минимальных затратах. И еще. Дальний Восток… Он, прости за тавтологию, дальний и есть. Особых коммерческих интересов у большинства ведущих кланов там просто нет. И если в худшем из сценариев мы даже потеряем разом всю Корею, Маньчжурию и заодно влияние в Китае, на доходах гроссов это особо не скажется. Что совсем нельзя сказать, о гипотетической ситуации, в которой начнется большая европейская война. Поэтому никто из них и не желает вкладываться в развитие Желтороссии. Прямо об этом, конечно, никто не скажет, ибо это чревато обвинением в измене. Однако думают так, к сожалению, очень и очень многие!

– Что же, кажется, я вас понял. Но тогда возникает еще один вопрос: какие отношения с этим «коллективным Западом» у наших сенатских фракций?

– Как ты сказал? Коллективный Запад? Очень метко. Право же, сегодня день открытий и чеканных формул. Ты положительно меня поражаешь. Возвращаясь к нашей теме, либералы видят на Западе идеальный образец политической системы, европейская культура и наука для них – вершина человеческой цивилизации. Ну и деловые интересы многих из гроссов этой партии прямо завязаны на торговлю с Европой и Америкой. Аристократы-землевладельцы проводят по полгода на Лазурном берегу, ведут экспорт зерна и другого продовольствия… У многих и родственные связи там. Впрочем, и мы не видим цели в противостоянии с остальными участниками европейского концерта[5].

– Возможно, следует искать пути раскола этого объединения? Кто там за главного? Кто больше всех старается и мутит воду?

– Это предмет отдельного и большого разговора. И, как ты сам понимаешь, в целом прерогатива государя и его кабинета.

– Но Совет одаренных может занять общую позицию…

Март сам себя остановил, наткнувшись на ироничный взгляд Сикорского. В самом деле, о каком единстве в Сенате по данной теме можно вести речь в свете изложенных выше обстоятельств.

– Наши враги прекрасно понимают ситуацию и прилагают значительные усилия, чтобы никакого единства в рядах гроссов по этому важнейшему делу не было и в помине.

– Что же, Игорь Иванович, благодарю за уделенное мне время. Тут есть о чем подумать…

Глава 6

В прежние времена граф Оссолинский при посещении Петербурга никогда не останавливался в гостиницах. Для бывшего кавалергарда и большого повесы, принадлежавшего по праву рождения к самым сливкам общества, всегда были открыты дома его многочисленных друзей и приятелей. Так, пользуясь их гостеприимством, он мог жить, ни о чем не заботясь и, что особенно немаловажно, не тратя своих скудных средств.

Увы, это все осталось в прошлом. На сей раз, прибыв в Санкт-Петербург, его сиятельство обнаружил, что очень мало кто из прежних знакомых желает принимать его, не говоря уж о том, чтобы дать ему кров. Волей-неволей пришлось остановиться в гостинице, причем не в «Англетере», как любила покойная матушка, а в куда более скромных (и дешевых) меблированных комнатах мадам Ряполовой.

Комнат в номере было всего две. В одной расположился сам граф, вторая днем служила гостиной, а ночью там спал доставшийся от покойной матери слуга Джеймс. Впрочем, никаких гостей Оссолинский не принимал по той простой причине, что никто к нему не ходил. В комплекте прилагались старая мебель, давно не видевшие ремонта стены и унылый вид из окна. Было от чего захандрить.

– Рим создан человеческой рукою, Венеция богами создана; но каждый согласился бы со мною, что Петербург построил сатана! – мрачно продекларировал граф.

– Милорду что-то угодно? – осторожно заглянул в комнату Джеймс.

– Нет, пожалуй, – покачал головой хозяин. – Хотя… который час?

– Четверть первого, – тут же ответил обладавший невероятным чувством времени слуга.

– Есть почта?

– Нет, сэр.

– Можешь