Путь Любопытства. Дилогия (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

Мийол и Васаре переглянулись.

– Экранирование по Штыргнудру?

– Хотя бы. Но, – она постучала указательным пальцем по подбородку, – лучше схема Тонгхаста – там гашение пиков эффективнее и ослабление фона меньше. Только сперва…

– …пересчитать под локал‑спектр и полярности, я помню.

– Вы о чём, господа эксперты? – влезла Урма.

– Да так, тонкости практической магии, – Васька повертела рукой. А Мийол пояснил:

– В Подземье тоже попадаются аномальные зоны, гномы давно научились с этим бороться. Люди тоже, да и не надо иметь великий ум, чтобы сидеть за слоем магически активного материала или ритуал выравнивания фона вылепить. Просто у гномов по их основательности все недостатки уменьшены, а схемы оптимизированы. Но к делу. Где нам всё‑таки разгрузиться?

Пока перелетали к нужной площадке, сестра подобралась поближе и шепнула на ухо:

– Братик, чего ты вдруг так разоткровенничался? И главное – почему этот Акула так разболтался? Он не похож на болтуна! Ты на него как‑то повлиял?

– Разве что немного, – так же шёпотом ответил он. – А откровенность – штука взаимная: если сам честен, другому труднее что‑то скрывать или вовсе обмануть. Может, какого афериста этот отёсанный  тип сам бы вокруг пальца обвёл. Но я прямо заявил, что собираюсь вместе с вами обустраиваться тут, притом достаточно надолго. А гнездянам, похоже, просто позарез нужны маги – и, конечно, хорошие отношения с этими магами. Стабильные, взаимно выгодные. Тут уж как‑то крутить‑вилять не выгодно: обман вскроется, рвачество вызовет симметричный ответ. Тот же Флинк Пятиглаз, например – есть у меня подозрение, что ему слом монополии на хорошие артефакты средних уровней не понравится. Но посмотрим…

И Мийол снова мысленно оценил состояние Кирасы Истины . В переговорах – большое подспорье, он сызнова оценил её возможности. Но насчёт аномального фона никто не шутил и из‑за совместного – как сказал бы целитель, сочетанного – влияния фона, преломляемого и усиливаемого кирасой, у призывателя даже за недолгий срок переговоров разболелась голова.

Организацию разгрузки, между прочим, он оценил. Буквально по паре слов и скупых жестов Иривоя Акулы набежал десяток крепких парней и полдюжины не менее крепких девах. Без дополнительных приказов они выстроились на узковатых мостках цепочкой, однако на борт яхты подняться даже не подумали. Они и на слип не заступили. На слипе и внутри «Хитолору» образовали цепочку Рикс, Мийол, Ригар, Шак и Васаре с Эонари, не оставшейся в стороне. Правда, Шак и Эонари показываться снаружи не стали. И вот так, с рук на руки, из трюма яхты, севшей на маленький риф с плоской верхушкой, через мостки и короткий плавучий причал на подплывающие и уплывающие шлюпки в довольно короткий срок перегрузили все пятьсот пудов товара. Причём принимающий его на причале Акула успевал оценивать качество, а крутившаяся около него Урма выхватывала «лакомые кусочки» в счёт своей доли…

И навыхватывала в итоге не на тринадцать, а на все шестнадцать клатов. Впрочем, тут же на месте честно возместила разницу.

Только после закрытия сделки Иривой – по чести спросив разрешения у Мийола – поднялся на борт яхты. А там уж начался неторопливый полёт с изучением Рифовых Гнёзд сверху, а части избранных мест – и вблизи. Именно в это время Акула объяснил в самых общих чертах отличия бортовиков, гамачников и скалогрызов, выдал короткие характеристики примерно трёх десятков наиболее значимых людей всех фракций, особо предупреждая насчёт некоторых «слишком хитрых, но дурных» и «сильных, гнилых только».

Чем дольше они общались, тем больше росло взаимное уважение. Мийол начал понимать, почему Иривой смог подняться из почти что нищеты, когда приходилось лично нырять в бурные воды, чтобы просто выловить, что пожрать, до арматора с флотом из семи судов, владельца двух плотно населённых скал около центра Рифовых Гнёзд. Наверно, подумал маг, именно такие вот непростые простые люди становятся основателями собственных торговых домов. А что до Акулы – он отлично мог оценить и атмосферу на борту «Хитолору», и почти небрежные, пропитанные скрытой гордостью фразы вроде «я диколесский Охотник, лидер команды» или «эту яхту и почти всю её начинку сделали мы».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

К сожалению, приятность общения довольно грубо разбил вылезший поперёк курса… хм… наверно, всё же средний эй‑шлюп – но на границе с большим. Чёрный корпус с двойной синей полосой, на носу – стилизованные как‑бы‑с‑прищуром глаза и широкая нарисованная пасть с острыми зубами. На боковых поворотных пилонах – четыре мощных движителя, сзади – четыре же больших манёвровых паруса крестом. И две совершенно голых мачты из палубы торчат.

Чёрный с синим агрессор не просто вылез поперёк, но ещё и с превышением. Да и сам эй‑шлюп размерами «Хитолору» превосходил сильно. Поэтому субъекту, взявшемуся как бы задавать вопросы, легко удавалось смотреть на Мийола с Акулой сверху вниз.

– Что я вижу, хлебный наш бугорок? Никак ты снова своей леталкой обзавёлся? Лишние денежки завелись или как?

На фордеке яхты тем временем заканчивался такой диалог вполголоса:

– Это и есть тот самый Хирип Колено? Капитан «Мурены»? Который «хитрый, но дурной»?

– Не совсем. Хитрый, но дурной у нас в Гнёздах, например, Келлец Жадюга. А Колено «сильный и гнилой». Наверно, самый сильный и самый гнилой на день полёта в любую сторону.

– Есть за что его не любить?

– Ещё как есть, – Акула недобро сощурился, поджав губы.

Меж тем Колено, ощущавшийся Мийолом как Воин не ниже шестого ранга (а с виду – ещё один мускулистый громила, напоминающий телосложением приснопамятного Кулака), явно не обрадовался, что его «игнорируют» и не отвечают на вопросы прям мгновенно.

– Эй ты, морда штопаная! Совсем глубины попутал? Я с тобой разговариваю!

– Уж извините нас, многоуважаемый Хирип, – повысил голос Мийол, не поленившись слегка поклониться. – Вы как‑то странно начали диалог, вот мы и не поняли сразу, к кому вы так витиевато обращаетесь.

– А с тобой я НЕ разговариваю, бреч мелкий!

– Зато я с вами всё же разговариваю. Будьте повежливей, пожалуйста. В конце концов, мой статус не намного ниже вашего.

– Н‑дэ?! И какой же у тебя, шкет, ста‑а‑атус?

Столпившаяся у борта команда Колена поддержала своего лидера тихим гоготом.

– Я капитан этого корабля.

– О как. И давно ли ты им стал?

– Месяц назад, – совершенно честно ответил Мийол.

Гогот усилился.

– А годков тебе сколько, ка‑апита‑а‑ан?

– Пятнадцать.

Гогот усугубился, местами переходя в ржач.

– Парни, ша! Грешно смеяться над юродивыми. Ладно, шкет, повеселил ты меня знатно, аж захорошело. Но это всё ещё не объясняет эту… си‑ту‑атию, или как там. Какого рваного упасха у тебя на борту делает этот хлеборез? – Хирип ткнул пальцем в Акулу.

– Уважаемый Иривой показывает мне Рифовые Гнёзда.

Вот тут и сам Колено загоготал, и команда его снова принялась издавать громкие, как бы весёлые звуки. Однако ж гоготал капитан недолго.

– Извини уж, шкет, но это было в дугу забавно. Раз сам «уважаемый Ириво‑о‑ой» занялся таким непростым, бреч ему в зад, делом – наверно, ты важная персона? Клановый, да?

– Нет, многоуважаемый Хирип.

– Не важная или не клановый?

– Верны оба утверждения, многоуважаемый.

Ржач претерпел новое качественное изменение. Во всхлипы.

– Опа! Это что же, если моя «Мурена» – я сугубо ги‑по‑тичиски говорю – пересечётся над открытым морем с твоим, хех, «кораблём», у меня не возникнет никаких неприятных проблем в будущем?

– У вас? Вообще никаких проблем, многоуважаемый.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ну, тогда до встречи над открытым морем, ка‑пи‑тан!

На этой жизнерадостной ноте Колено вместе со своим эй‑шлюпом и командой под свист движителей улетели обратно на стоянку возле одного из рифов.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – сказал Акула.

– Будущее покажет, – ответил Мийол. – Кстати, как‑то он этак нехорошо сказал про «снова леталкой обзавёлся»…