И возродятся боги - Наталья Способина

очень внимательно, словно ему вправду был важен мой ответ, а я вдруг поняла, что оправдываюсь, и закономерно разозлилась.

– Ты будешь меня учить, как мне воспитывать моего сына? – прошипела я так, чтобы не было слышно в комнате.

Хванец тут же поднял руки ладонями вперед, точно сдаваясь, и примирительно произнес:

– Я просто пытаюсь понять правила. Все покупать нельзя, я согласен.

– Спасибо, что поддерживаешь мои методы воспитания. Без этого я бы просто ночей не спала! – с сарказмом произнесла я и, достав из шкафчика кастрюлю, с грохотом поставила ее на стол.

Альгидрас дождался, пока я налью в кастрюлю воду из фильтра, а потом осторожно спросил:

– А во-вторых?

– Что?

– Ты сказала: во-первых, это его разбалует. Если есть «во-первых», должно быть «во-вторых». Нет?

– Зануда чертов, – возвела я глаза к потолку, а потом пояснила: – А во-вторых, деньги на лишнюю машинку у меня будут только на следующей неделе!

Я жутко разозлилась, что он так бесцеремонно вмешивается в нашу жизнь. Свалился черт-те откуда…

– Послушай, я не знаю, много или мало я зарабатываю по местным меркам… В магазины я почти не хожу и вообще, если честно, не очень хорошо понимаю, почему какие-то ненужные вещи ценятся больше нужных…

Глядя на подбирающего слова Альгидраса, я чувствовала, что безумно соскучилась. До смерти. По нему и по тому придуманному миру, который за столько лет, казалось, истерся и выцвел, как старый снимок. А выходит, ничего не стерлось, во мне все сейчас оживало, дрожало. И пусть на нем были вполне современные футболка и джинсы и – надо же – от него даже пахло каким-то парфюмом, все равно он умудрился притащить свой мир с собой.

Альгидрас сбился под моим взглядом, с шумом выдохнул, отчего челка, которая была намного короче, чем пять лет назад, весело взлетела вверх, да так и осталась торчать, снова убавив ему возраст. Я встрепенулась и поняла, что прослушала все, что он сказал.

– Прости?

– Я сказал, что у меня гораздо больше денег, чем мне нужно для жизни, – терпеливо повторил он.

– Да ты что?! – Я наконец сообразила, к чему все это, и снова рассердилась. – И ты хранишь их в мешке под подушкой?

Он моргнул, на миг задумался, понял, что я шучу…

– Не поверишь: на банковской карте, – в серых глазах заплясали чертики.

Теперь моргнула я.

– Да ну! Ты знаешь, что это такое?

– Снова не поверишь. Мне же стипендию куда-то переводить должны? Или ты думаешь, что я двоечник?

– Ну ты еще скажи, что она у тебя повышенная.

– Нет. Я не очень силен в истории, сама понимаешь, и в схожих предметах. Но в целом учусь неплохо.

Вот сейчас он бы с легкостью сошел за самодовольного студента.

– Как тебе это удается? – возмутилась я.

– Если чему меня и научили в Савойском монастыре, так это учиться.

Я вздрогнула от подзабытого названия. Он то ли не заметил, то ли сделал вид.

– Так вот: я хочу, чтобы ты забрала эти деньги.

– С какой радости?

– Потому что тебе они нужны, а мне нет.

– Милый Альгидрас, – он, конечно, не вздрогнул, но я отметила, как на миг расширились его глаза. Наверное, ему тоже было странно услышать свое настоящее имя, – я зарабатываю достаточно для того, чтобы покупать своему сыну все необходимое.

– Сыну – да. А себе?

Я раздосадованно махнула рукой, отвернулась к кастрюле, удивилась, что вода до сих пор не кипит, и вспомнила, что так и не зажгла газ.

– Вот эта кнопка подает искру сразу во все конфорки, – четко произнесла я.

Альгидрас шагнул ближе, встав почти вплотную ко мне. Я чувствовала его за своим плечом, и меня это жутко нервировало, однако я сочла за лучшее просто не подавать виду.

– Нужно утопить и повернуть тот рычаг, который отвечает за нужную тебе конфорку.

– Ты не ответила, – его голос прозвучал неприятно близко. – Если ты захочешь купить что-то себе?

– Если я что-то захочу и вдруг не смогу себе позволить, мне это купит мой мужчина, – беззаботно пожала плечами я. – Пробуй.

Слева от меня произошло какое-то движение, и я по инерции шагнула в сторону. Альгидрас умудрился втиснуться между мной и плитой. Я заставила себя не отступить еще дальше и посмотрела в сузившиеся глаза. Прямо на прицел взял. Надо же.

– У тебя есть мужчина? Мужчина, который за тебя платит?

– Тебя удивляет наличие мужчины или то, что он за меня платит?

– Насколько я понял из разговоров здесь, если мужчина платит за женщину, то, по вашим законам, он считает ее своей, так?

– У тебя несколько непривычная формулировка, – усмехнулась я, – но в общем ты прав.

– То есть у тебя есть мужчина, которому ты принадлежишь?

– Тебе удобно так стоять?

– Ты не ответила.

– На ужин у нас сегодня ты? Газ зажигаем?

Альгидрас дернулся, будто вправду ожидал, что конфорка за его спиной заработает, сделал шаг в сторону, нахмурился, потом потер переносицу и взъерошил волосы.

– Зажигать будешь?

Ничего не ответив, он развернулся к плите, глубоко вздохнул, а потом быстро и четко сделал все, как я объяснила. Газ зашипел, вспыхнуло пламя. Взгляд Альгидраса тоже вспыхнул – восхищением.

– Здесь все так невероятно. Никак не привыкну, – пробормотал он словно сам себе.

Я пожала плечами, потому что комментировать это было глупо. Было вообще непонятно, как он до сих пор оставался в своем уме.

– Что должен сделать другой мужчина, чтобы изменить ситуацию?

Я удивленно на него уставилась:

– Мужчина здесь вообще ни при чем. В данном случае это мое решение.

На его лице отразилась такая озадаченность, что я бы рассмеялась, если бы мне не было так тошно в этот момент. Получается, ему все же что-то нужно. Не я нужна, а что-то от меня.

– Когда будет пирог? – спросил вбежавший Димка, и хванец быстро от меня отпрянул.

– Мыть руки. Оба.

Сын рванул в ванную. Альгидрас ушел следом, а я оперлась руками о столешницу и медленно выдохнула. Надо же, как причудливо порой сбываются мечты.

Димка болтал ногами и без умолку рассказывал то про репетицию дня осени в саду, то про праздник с пиратами. Альгидрас слушал его очень внимательно, улыбаясь уголком губ. Он ничего не говорил. Только в самом начале чаепития похвалил мой пирог, а я поймала себя на мысли, что впервые его чем-то угощаю и, главное, мне это нравится.

Ребенок допил чай, отнес свою чашку в раковину и даже стер со стола крошки от своего куска пирога. Меня неизменно умиляла его хозяйственность; что по этому поводу подумал Альгидрас, я не