Осколки будущего - Алевтина Ивановна Варава

общем представляет, как я веду себя. И конечно, старается не выпускать на волю. Потому что не помнит того, что происходит, пока телом управляю я. Можешь его просветить, детка. Правда, навряд ли его порадует такое соседство.

– Но ты должен быть на стороне Жанны! – вскинулась Аня. – Ведь она вознамерилась вернуть тебе могущество!

– Не мне, киска, – хмыкнул низверженный бог, закидывая ноги на стол и разрушая педантичный порядок, царивший там. Зелёный карандаш покатился по поверхности и бесшумно упал на ковёр, – вовсе не мне. Я, как и ты, по её плану перестаю существовать. То, чем я был девять веков назад, не имеет ко мне теперешнему никакого отношения. И я не вижу ни единой причины жертвовать собой ради его благ.

– Невероятно… Это когда же ты появился на свет? – пробормотала принцесса Авелилона. – Я имею в виду – в первый раз?

– Давно. В 1352 году до нынешней эры. Тогда люди поклонялись иным богам. Вскоре вымершим. Им на смену пришли новые боги. Мы. Перерождающиеся снова и снова, чтобы руководить своими землями. Таковыми стали все действующие правители, властвование которых выпало на день гибели олимпийских богов. Друиды объяснили нам систему и выучили волхвов, искавших впоследствии доминов в новых рождениях.

– Это тоже какой-то заговор?

– Не знаю. По крайней мере, я в нём не участвовал. Просто вытянул счастливый билетик. Я бы предположил, что олимпийские боги сами себя перебили, если бы хоть один остался: норов у них был никудышный и наплодилась их тьма-тьмущая. Они жизни смертным не давали. Гармония воцарилась, когда её посеяли мы.

– А ведомо ли вам, домино, как нам выбраться из 43-го года? – саркастично спросила Аня.

– Нас отсюда скоро вытащат наши друзья, уважаемая принцесса.

– Откуда ты знаешь?

– Я помню. Когда-то мы, ты и я, уже были у меня в гостях. И я скоро тебя покину. Отдохни, поспи. Или поразмышляй. Мне нужно пообщаться с собой.

– Только не вздумай… – встрепенулась Аня.

– Расслабься. Я не собираюсь менять историю. Я в том как минимум не заинтересован. Рейхсканцлер Германии131, даже победившей в войне, не сравним по своим возможностям с Лунным воином, наделённым природной магией. Мне ни к чему перекраивать ход вещей и прекращать существовать. Это во-первых. Во-вторых, здесь замкнутая временная петля. И я не скажу более того, что сам от себя когда-то услышал.

* * *

Данкан утратил свою ленивую невозмутимую уверенность вечером, по дороге в Шваненвердер. Путь из центра Берлина на островок, где располагалась вилла министра пропаганды, занял не более получаса, но за это время бога бриттов как будто подменили. Геббельс наблюдал за ним с любопытством. Аня начала тревожиться. Неужто в плане что-то пошло не так?

– Ты нервничаешь, – нарушил тишину, предварительно нагнувшись и задвинув перегородку, отделяющую заднее сиденье от водителя, доктор Геббельс.

Аня поёжилась. От рейхсляйтера пахнуло табаком и осязаемой неограниченной властью. Находиться рядом было неуютно.

– В этом времени сейчас живут две женщины, которых я не смог пока забыть, – глядя на безликие из-за затемнения улицы за окном бронированной машины, откликнулся Данкан. – Одна из них спустя час угостит нас скромным ужином.

– А вторую я никогда больше не увижу, верно? – уточнил министр пропаганды.

Данкан покачал головой, не отводя глаз от черноты за стеклом.

– Не в этой жизни.

Геббельс внезапно расхохотался – так резко и громко, что сидящая между двумя собеседниками Аня подпрыгнула.

– Найти её в следующей не приходило мне в голову, – иронично обронил рейхсляйтер и тут же закурил папиросу, наполняя салон едким табачным дымом.

– Пока гость из будущего не подсказал этого. – Данкан всё ещё смотрел в окно. – Ей будет шестьдесят пять лет, когда ты решишься.

– Мы станем разговаривать? – полюбопытствовал Геббельс, смахивая весёлость, словно маску.

– Ты скажешь ей всю правду. – Автомобиль подскочил на выбоине. – И она подарит тебе тело, наделённое магической силой. Забавно, не так ли? Она всегда была решительной девочкой.

– Лида132 убьёт меня? – тихо спросил Геббельс.

– Встреча стоит того. Но снова её не ищи.

Оба замолчали. Принцесса Авелилона изучала свои колени. Очень хотелось на воздух – сигаретный дым пробирался под кожу. За следующие пятнадцать минут тишины министр пропаганды выкурил шесть папирос одну за другой.

Магда Геббельс не показалась Ане красивой. Она была какой-то массивной, тициановского типа, причём манера одеваться только подчёркивала это. Хозяйка проявила максимум сдержанного гостеприимства. В большом доме оказалось крайне мало прислуги, и всё убранство его было довольно спартанским. Бог бриттов изъявил желание увидеть детей. Их оказалось шестеро, и четверых старших даже оставили за столом на ужин. Девочки Хейде и Хедда, двух и четырёх лет, были ещё слишком малы.

– И каково это – общаться с самим собой? – спросила Аня, выходя на террасу и кутаясь в шерстяную шаль, одолжённую ей хозяйкой.

Домино бриттов отлучился сюда более получаса назад и стоял у перил, глядя на тёмную поверхность Гросер-Ванзе133. Затянутые окна дома казались бельмами. Берлин не горел ни одним огнём, и создавалось впечатление, что особняк стоит где-то в тайге, словно они снова перенеслись в глушь Карелии.

– С самим собой я общаюсь сотни лет, – отозвался низверженный бог. – А вот призраков прошлого научился развеивать. Идти вперёд. Нам стоило бы остаться в России. Но случившееся нельзя перекраивать. И потому мы тут. Не явись мы сюда, я перестал бы существовать таким, каков есть. – Он помолчал и добавил: – Однако цена высока. Для доминов нет прошлого. И здесь очень сложно находиться.

– Данкан, – Аня сделала несколько шагов вперёд. Незнакомое имя оставило странный привкус на языке. Она впервые обращалась к нему так.

Бог бриттов не отозвался, и будущая императрица вынуждена была продолжить:

– С обеда в моей голове кошмарный кавардак. Пытаюсь осознать всё то, что узнала. Я должна быть в ярости и ужасе.

– Послезавтра британские бомбардировщики сравняют четверть Берлина с землёй, – глухо оборвал собеседник не оборачиваясь. Он буравил взглядом непроглядную тьму. – Через день советские войска прорвут блокаду Ленинграда. – Бог бриттов говорил глухо и монотонно. – Никто из засыпающих в этом доме детей не отметит совершеннолетия. Я веками переживаю своих отпрысков, своих женщин, своих друзей. Оставляю прошлое в прошлом. Здесь я мог бы чувствовать себя всеведущим пророком. Такого навыка не хватало мне со дня той знаковой охоты. Умереть в семь лет. Я немного обрадовался. Когда-то я любил года взросления. Это как взять заслуженный отпуск. Было весело. Потом я научился сам держать голову, а никакие волхвы не появлялись в лачуге Кателуцы Цуркану. Никакие волхвы не появлялись более никогда. Если бы можно было знать, как всё повернётся заранее. С этой мыслью с тех пор я взрослел каждый новый раз. Здесь и сейчас я знаю, как всё повернётся. И хочется выть. А ведь это одна из самых выдающихся моих жизней. Знать будущее