Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Обращайся ко мне впредь «майтера», и я не стану настаивать на ответе. Ты ведь не откажешь мне в этакой малости?

– Ясное дело, – ответил Паук, растирая ладонью щетинистый подбородок. – Хотя рассказать-то я все равно собирался, как бы там ни было. Вся штука в том, что кое-кто из наших олухов начал над ним потешаться. Ладно, это вроде как чушь, но… как бы тут…

– Но он был тебе другом.

– Не-а. Хотя не хватает мне его здорово. Я его в дело ввел. Отыскал, вытащил из тухлятины, в которую он влип, к себе взял и так далее, и вскоре он козырным подручным мне стал. А все ж все знали – ну то есть все наши. Знали и сторонились его. Так-то ничего этакого и не подумаешь, и они поначалу вроде бы ничего, но со временем… Я ж рассказывал, как он заявил, будто тот урбсец его ссильничал?

– Да, только что.

– Так один хлюст вправду попробовал… смекаешь, майтера? А как дело до дела дошло, дрын Тити нащупал, прочухал вмиг, что к чему, и кончил его. Придушил втихую.

– Прискорбная смерть. Прекрасно понимаю, отчего тебе не нравилось, что над ним потешаются. Однако позволь мне спросить и о нем? – Майтера Мята кивнула в сторону мертвого тела. – Как звали его?

– Пака.

Умолкнув, Паук уставился на прикрытое носовым платком лицо. Казалось, секунды замедлили бег, поползли в прошлое, точно крохотные улитки.

– Отменный мастер был… шпан на все руки. Смекаешь, о чем я? Хоть чернуху заправить, хоть малину подломить, хоть скуло выставить, хоть печатку смастырить…

Ремора поднял взгляд.

– Какую игру ни возьми, лучшего не найдешь. Мало ли, как оно в жизни бывает: порой у нужного шпана других дел полна мошна, или, скажем, зачудил он – Пака его заменит. Все сделает. Бывало, такое спроворит – аж у меня лупетки на лоб… Я вот спросить хотел, патера, – продолжил Паук, повернувшись к Реморе, – ты словцо за него не скажешь, а? Сможешь?

– Помолиться за… мм… Пекари? За Паку. Я уже… э-э… да. Приватно. Пока мы… э-э… только что.

– Нет. Когда я его в яму задвину, – с досадой пояснил Паук. – Да и остальным доброе слово не помешает. Культурно чтоб.

– Я… э-э… непременно. Польщен.

– А как же с Краксом? – полюбопытствовала майтера Мята. – Разве мы не предадим земле и его? Если хочешь, Его Высокопреосвященство помолится о нем тоже. Возможно, здесь будет уместен групповой обряд.

– Краксу рано на лед.

– А по-моему, самое время, – со вздохом возразила майтера Мята. – Ну где же твои носилки?

– Еще минута, и принесет.

– Пить хочется, э? Не говоря о том, что и голодны мы… мм… изрядно.

– Мне тоже, – объявила майтера Мята. – У тебя, Паук, хранятся где-то неподалеку носилки. Если там есть также питье и пища, отчего бы нам попросту не пойти туда?

– Я… э-э…

– Полагаю, вы-то минувшим вечером напились и наелись. И с утра, весьма вероятно, тоже. И ты, и Кракс, и Пака, и прочие. А вот мы – нет.

Паук, закряхтев, поднялся на ноги.

– Ладно, ладно, уломали. Идем. Надо бы поглядеть, где там эти путты застряли.

– Э-э… вода? И… мм… что-либо съестное?

– Ясное дело. Есть у нас и шамовка, и косорыловка. И колодец есть. Надо было с вечера вам чего-нибудь выделить… руку дать, патера? А тебе, майтера, помощь нужна?

– Благодарю, Паук, сама справлюсь.

– Я… э-э… предупреждаю, – заговорил Ремора, поднимаясь с пола при помощи Паука. – В следующий… мм… раз. Поднимешь руку на генералиссиму. Или на меня. Я ударю в ответ, а? Да. Мученичество, э? Погибнуть, но… мм… э-э… с честью. Не позабытым.

– Он даже не подумает, – энергично заверила его майтера Мята. – Побои, взаимная неприязнь – все это позади. Неужели Твое Высокопреосвященство этого не понимает?

– Идем, – повторил Паук и двинулся в глубину коридора. – Вы жрать хотите или как? А наших, что угодно поставлю, никто не остудил. Ну? Об заклад?

– Мм… запрещено.

– Биться об заклад – против устава Капитула, – пояснила майтера Мята, – но я готова отступить от него и понести любое наказание, какое мне будет отмерено. По моему глубокому убеждению, они мертвы. Все до единого. И тот, кого ты послал за носилками, и Кракс. Мертвы, подобно Паке. Согласен ли ты побиться об заклад со мной?

– Ясное дело, – подтвердил Паук, вновь вынув из-за пазухи иглострел. – Карточку ставлю: прав я. Живы они.

– Нет, твоя карточка мне ни к чему. Я предпочту ответы на три вопроса. Только обещай отвечать честно и полностью. Без обмана, без уверток, без полуправды. А что хотел бы получить от нас ты, буде мы проиграем? Денег у нас – по крайней мере, у меня – нет вовсе.

Паук приостановился, дожидаясь ее.

– Не знаю, сиба… в смысле, майтера. Так ведь оно лучше, а? Хотя вы вроде бы сибами друг дружку зовете, и ничего…

Майтера Мята кивнула.

– Да, среди нас принято обращаться друг к дружке «сиба», сокращая таким образом слово «сибилла», поскольку «майтерой» называют главную из сибилл киновии, в коей мы жительствуем. С тех пор как нас оставила майтера Роза, в нашей киновии, кроме меня, осталась лишь одна сибилла, майтера Мрамор. Она старше меня, и посему главенство перешло к ней. При следующей же встрече я начну называть майтерой ее… если, конечно, майтеру Розу успели похоронить.

– И у вас, значит, тоже, а? Сочувствую, майтера. Идем. Твое Высокопреосвященство, давай-ка встряхнись!

– У Его Высокопреосвященства имеется золотой гаммадион, украшенный самоцветами, – по секрету поведала Пауку майтера Мята. – Возможно, коадъютор не откажется поставить его на кон с нашей стороны. Попробую уговорить его.

Паук отрицательно покачал головой.

– Да я эту цацку и так у него могу забрать, когда захочу.

– Разумеется, можешь, но в таком случае она станет краденой. Да, Сумрачный Тартар, в чьем царстве мы сейчас, вне всяких сомнений, находимся, покровительствует ворам, но я весьма, весьма сомневаюсь, что он одобрит ограбление авгура, а уж прочие боги осудят подобное наверняка. Ну а выиграв гаммадион Его Высокопреосвященства в споре, ты завладеешь им честно, не опасаясь навлечь на себя отмщение свыше.

– Это точно, только ты же не думаешь, что я выиграю.

Майтера Мята в свою очередь покачала головой.

– Нет, не думаю. Не стану тебя обманывать, Паук, я абсолютно, насколько это возможно, не видя их, уверена, что все твои люди мертвы. Примешь спор, тебе придется ответить на мои вопросы – по одному за каждого из погибших.

– Ладно, майтера, расскажу, что захочешь, только звать тебя буду генералиссимой. Спор с мятежной генералиссимой – согласись, дело совсем другое. Можно? Патера же тебя так называет.

– Разумеется. Правду сказать, я и сама предпочту сие обращение.

– Ты полагаешь, я вор. Точно могу сказать, полагаешь: минуту назад как с вором со мной говорила. Да-да, генералиссима, так и есть. Слово-лилия.

– В твоей речи, Паук, немало выражений из «шпанской музыки», а пользуются ею главным образом воры. Да, и еще проститутки, с