Цифровой Олимп - Виктор Гросов

отличный, да и шашлык, надо отдать должное, удался на славу. Но я ловил себя на том, что ем механически, а мысли мои витают где-то далеко.

Предстоящая партия с Михалычем становилась всё более притягательной. Я интуитивно чувствовал, что эта игра поможет мне найти ответы на вопросы, которые я даже боялся себе задать…

Солнце село, звезды рассыпались по потемневшему небу. Антон, как и обещал, управился с посудой (правда, до сих пор непонятно, каким образом он ухитрился помыть тарелки, не разбив ни одной) и теперь с упоением фотографировал ночной пейзаж, стремясь запечатлеть каждый блик костра и каждую звезду на небе.

Пламя костра потрескивало, разбрасывая искры в ночное небо. Антон, устав от фотоохоты, подсел к нам поближе.

— Ничего себе вы тут увлеклись, — усмехнулся он, кивая на шахматную доску. — Серёг, не знал, что ты такой фанат настолок! У тебя что, даже виртуальных шахмат нет?

— Есть, конечно, — усмехнулся я, делая ход. — Но с Михалычем гораздо интереснее играть вживую. Так сказать, проникнуться духом старой школы.

Антон скептически хмыкнул, но спорить не стал. Он несколько минут молча наблюдал за нашей с Михалычем игрой, а потом, похоже, его осенила какая-то мысль. Он дождался, когда Михалыч отошел в уборную, огляделся по сторонам, будто ища подтверждения своим догадкам, и наконец произнёс:

— Слушай, а у Михалыча-то, наверное, рейтинг просто зашкаливает? — с явным уважением в голосе проговорил он. — Такой дом, земля… Это же надо сколько баллов иметь!

Я понимающе улыбнулся. Логика Антона была мне ясна. В это время богатство и статус измерялись исключительно баллами глобальной системы, которая контролировала практически все сферы жизни. Чем выше рейтинг, тем больше возможностей и привилегий: доступ к лучшим этажам Небоскрёбов, медицине, образованию и даже к чистому воздуху и природе, которая стала настоящей роскошью.

Михалыч, с его усадьбой в экологически чистом районе, несомненно, должен был быть обладателем впечатляющего счета в банке.

— Не удивительно, что он так спокоен и умиротворён, — продолжал Антон, все ещё разглядывая в сумерках усадьбу. — Не надо ему париться о работе, о баллах, о всех этих проблемах… Живи себе в своё удовольствие, играй в шахматы, рыбу лови…

Антон замолчал, так как Михалыч подошел и наверняка услышал то, о чем говорил Антон.

Я промолчал, наблюдая за реакцией Михалыча. Старик, казалось, совсем не обратил внимания на наш разговор. Он сосредоточенно разглядывал шахматную доску, погружённый в свои мысли.

— Михалыч, а вы давно здесь живёте? — полюбопытствовал Антон, не в силах больше сдерживать своё любопытство.

Старик, до этого молча наблюдавший за ходом нашей партии, словно очнувшись, поднял голову.

— Давно, — медленно проговорил он, всматриваясь в пламя костра. — Очень давно. Так давно, что и не припомню уже…

Он улыбнулся, но улыбка эта получилась какой-то грустной.

— А раньше чем занимались? — не унимался Антон. — До того, как… ну, до всего этого?

Он обвел рукой окружающий нас мир: Небоскрёбы, мерцающие вдали разноцветными огнями, города-муравейники, раскинувшиеся на горизонте.

Михалыч проследил за его взглядом и тяжело вздохнул.

— Раньше, — тихо проговорил он, — всё было по-другому. Люди жили не в Небоскрёбах, а на земле. Ходили пешком, дышали настоящим воздухом, видели над головой не бетонные перекрытия, а звёзды…

— Да ладно вам, Михалыч, — не поверил Антон. — Это же сказки все! Я читал про то время в учебниках истории. Там говорилось, что тогда была сплошная бедность, болезни, войны… Разве кто-то в своём уме захочет вернуться в такой мир?

Старик лишь печально улыбнулся в ответ. Я покосился на Антоху. Тот поняв, что сморозил лишнее, притих. Ну да, кто захочет вернуться в прошлое? Может быть тот, кого оттуда выдернули два века назад?

— Антон прав, — тихо произнёс я, удивляя друга. — Мы живём в эпоху прогресса, технологий. Да, у нас есть проблемы, но ведь и возможностей гораздо больше, чем у людей из прошлого. Разве не так?

Михалыч не стал спорить. Он лишь покачал головой, словно говоря: «Вы ещё молоды, вам не понять…»

А потом, резко изменив тему, спросил:

— Ну что, Сергей, твой ход. Решил, как будешь атаковать?

Я вернулся к шахматной доске, но мысли мои были далеки от игры. Рассказ Михалыча, хоть и короткий, затронул какую-то непонятную струну в моей душе. Слова старика о времени, когда люди жили в гармонии с природой, звучали так ностальгирующе.

Я сделал несколько механических ходов, пытаясь сосредоточиться на игре, но мысли мои всё ещё витали где-то далеко.

Заметив мою рассеянность, старик вдруг усмехнулся.

— Эх, Сергей, Сергей, — проговорил он, качая головой.

Я недоумённо посмотрел на Михалыча.

— Что такое?

— Помнишь, я тебе про шифры рассказывал? — Он обвел рукой шахматную доску. — Или ты думаешь, наша с тобой игра — просто так, для развлечения? Нет, Сергей, каждый ход здесь — знак, каждая фигура — символ…

Я ошарашенно смотрел на Михалыча, не зная, что и думать. Неужели он всё это время говорил серьёзно? Неужели наша партия — это какое-то послание?

Но что он хочет мне сказать? И как расшифровать это послание?

— Михалыч, я… я не понимаю, — пробормотал я, чувствуя, как у меня начинает кружиться голова.

— Поймёшь, Сергей, поймёшь, — успокоил меня старик, и в глазах его мелькнул странный блеск. — Когда придёт время… А пока продолжим нашу игру.

Он сделал ход ладьёй, открывая мне дорогу к атаке.

Я попытался сосредоточиться на игре, но слова Михалыча не давали мне покоя. Каждое движение фигур казалось теперь полным скрытого смысла, каждый ход — частью какого-то сложного и непонятного мне плана.

Игра затянулась до глубокой ночи. Антон, не выдержав напряжения, давно уже дремал у костра, завернувшись в одеяло. А мы с Михалычем все сидели над доской, не в силах оторваться друг от друга.

Наконец, когда на доске осталось всего несколько фигур, Михалыч неожиданно предложил ничью.

— Хватит на сегодня, Сергей, — улыбнулся он, устало потирая виски. — Силы уже не те, чтобы до утра сражаться. Да и тебе, наверное, отдыхать пора.

Я кивнул, с облегчением откидываясь на спинку стула.

Михалыч был прав: я действительно устал. Но это была приятная усталость, усталость от напряжённой умственной работы, от попытки разгадать тайну, которая, я чувствовал, была где-то рядом…

Утро разбудило нас светом, пробивающимся сквозь кроны деревьев. Антон первым продрал глаза и, сладко потянувшись, огляделся по сторонам.