Путь Любопытства. Дилогия (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

…Мийол действительно развернул Атрибут во всю доступную ширь – но не в силовом, а в сенсорном варианте. Без поддержки Ускорения Магических Действий  это, кстати, само по себе становилось не самой простой тренировкой. С активным заклинанием поддержки контролировать всю сферу казалось до смешного простым; сейчас, на голом сосредоточении, нормально держать фокус внимания удавалось только на одном выбранном объекте, все остальные погружались в темноту. Если бы сенсорика походила на зрение, последнее следовало назвать туннельным.

Вот ближайший сгусток силы: Рикс. Интерпретировать ощущения непросто, но Мийол уже имеет кое‑какой опыт и потому точно знает: сейчас Воин в своей каюте медленно отжимается. Его воля прочно держит в узде четыре основных узла: сердечный, лёгочный, головной и – в обход обычного порядка – печёночный. И пытается распространить контроль, также в обход обычного порядка, на седьмой. Контроль всё время сбоит, поэтому достигнутая плотность праны падает. Но Рикс не сдаётся – и с упрямством одержимого продолжает свою динамическую медитацию.

Вот сгусток силы чуть подальше: Шак. Она погружена в восстановительный транс, в точности как он сам. С той разницей, что её видовой Атрибут не может помочь в сборе Природной Силы. А потому её скорость восстановления сейчас ничтожна: полторы‑две единицы в час, не более. В сутки – полсотни, на весь резерв – неделя…

«Да уж, повезло мне просто безбожно. Мог бы сейчас так же по капле сосать фоновую энергию и ещё радоваться, что тут не чистая белизна, где даже я бы восстанавливал полторы единицы в час!»

Вот рубка, набитая навигационными артефактами, а в ней – семья. Сестра и отец. Они не медитируют целенаправленно, но вот их Атрибуты активны. Знакомый сигил Васаре чем‑то схож с танцующим огоньком: он, в общем‑то, остаётся на месте и не занят ничем конкретным, но при этом беспрестанно движется, меняется, вытягивает «протуберанцы» туда и сюда. Без ясной цели, без плана и воли, просто проявляя собственную переменчивую суть. Причём касание связанности  заставляет чувствительность  сестры измениться. Не факт, что она сознаёт происходящее – всё‑таки она не Охотник, её чувства не столь остры или, лучше сказать, насторожены, а внимание не так натренировано на контроль окружения. И всё же на неком уровне магия, встретившая магию, фиксирует этот контакт. Чтобы не причинять лишнего беспокойства, Мийол переносит фокус своего восприятия.

Ригар. Его Атрибут, разумеется, схож: «оттенок», ощущаемая плотность – подросшая до того же третьего уровня… но форма и поведение совершенно иные. Не танцующий огонёк, вовсе нет; скорее, это нечто вроде медузы. Размеренные пульсации «мантии», размеренное колыхание «щупалец», размеренное и вполне целенаправленное влияние на… что‑то. Мийол воспринимает массу подробностей, поскольку касание его магии не беспокоит отца – тот чувствителен куда меньше Васьки; соответственно, можно позволить себе куда больше назойливости и буквально ощупывать интересующие процессы. Да, восприятие приносит много, очень много данных… вот только воспринимать и понимать, что именно – вещи до боли разные. Утомившись от попыток пробить обманчивую упругую мягкость стены непонимания, Мийол снова смещает фокус.

А вот и ещё одна пара живых: Эшки и Зунг. Забавно, но в ней разница чувствительности так же распределена по полам, причём ещё контрастнее. Филин моментально ощущает поток связанности  даже сквозь послеобеденный сон – и подхватывает его собственной связанностью , обеспечивая смутный, едва контролируемый, но всё же практически полноценный канал обмена сигналами. Мийол поспешно ослабляет связь с фамильяром: он уже пару раз проваливался в её несложные сны… и не нашёл их приятными. Слишком быстрая смена картин, неприятно‑непоследовательные мелькания образов; причём, если преодолеть отторжение и всё‑таки углубить контакт – потом собственное тело долго кажется неуклюже‑тяжёлым, шумным, уродливым.

И тянет в лучшем случае на сырое мясо, а то так и на более сомнительные штуки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Зунг контакта с хозяином не замечает. Он ест. Да, до сих пор. Он вообще до смешного похож поведением на ленивого, зажиревшего домашнего кота, что либо ест, либо спит – и больше не делает ничего. Но это лишь внешнее, наносное. А вот внутри… хо. Внутри у Кошмарного Двурога на низкой, даже ниже самого густого баса, ноте гудит‑вибрирует‑трепещет Ядро Сути. И от этого вибрирующего гудения что‑то происходит с его толстой кожей, с костями, мышцами, жилами, что‑то с сосудами, что‑то и с нервами. Не прекращается глубинная работа, которую без соответствующей подготовки Мийол может воспринять лишь на малую долю целого… а уж чтобы понять – на малую долю от того, что воспринимает.

И подсказки искать бесполезно: как всякий зверь четвёртого уровня, Зунг уникален. Не найти такого же второго, не обменяться опытом с кем‑то более мудрым и знающим. Что, хочешь ответов на свои вопросы? Мучишься от незнания и вызванного им жгучего любопытства? Иди тогда и сам отвечай на них, Мийол‑призыватель! Таков твой путь…

И он – только твой .

Молодой маг бледно улыбнулся сквозь глубокий транс. Скользнул восприятием мимо движителей на концах крыльев, сосредоточился на внешней части воображаемой сферы, которую накрывал связанностью. И начал оттуда – с внешних слоёв, недоступных для всех остальных живых существ на борту «Хитолору» – тянуть к себе Природную Силу.

Да, это давалось тяжелее. Да, росли потери, и скорость восстановления маны падала до примерно трёх‑четырёх единиц в час – столько он восстанавливал в пассивном режиме в самом начале своих приключений, после визита банды Килиша и до первой встречи с Эшки. Но…

…но от этого напряжения, от этих усилий на грани возможного расширение связанности  его Атрибута менялось качественно и даже – немножко – количественно. За десяток дней вдали от изобилия красных зон сфера воздействия расширилась довольно ощутимо. Кто‑то скажет: да что такого? Ну, был радиус двадцать пять шагов, стал двадцать семь. Мелочь, ерунда! Но ведь именно из таких мелочей и состоит могущество мага. Крупица там, возможность здесь, немного знаний оттуда, добавить экстремальные тренировки в особых условиях, предлагаемых самой жизнью – а там, глядишь, посреди стены, воздвигнутой на пути возвышения, сыщется пролом. Или даже самая настоящая дверь. Замок на которой откроет, словно ключ, очередная «ерундовая мелочь».

Охотник 2: гнилой порт

Тяжёлый топот доброго десятка ног, обутых в массивные говнодавы. Тяжёлое дыхание. Тяжёлый смрад трущоб, по сравнению с которыми район верхнего озёрного порта Хорридона – чистое, приветливое, почти что благополучное место.

– Суды! Вломым падлюке!

– Брате, иде ин уховалца?

– Тута жи тупык! Шо за жырный упацк?

– Фрасс! Упустыли…

Скрытый от взглядов талисманом Средней Комплексной Незаметности , маг вздохнул.

«Отец, противореча сам себе, любит повторять, что если урок требует повторения – значит, он не пошёл впрок и лишь впустую потратил время и силы обоих: что учителя, что ученика. И что самые лучшие уроки даёт нам жизнь.

Вот только никак не могу взять в толк, чего ради за мной решили снова побегать с самыми нехорошими целями местные бандиты.

Можно подумать, я с первого раза не усвоил, что мне такое совсем  не нравится!»

…«Хитолору» прибыл в Даштрох не по воздуху, а морем. По мелкой и грязной воде залива с говорящим – и правдивым! – названием Мутный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Аккурат в момент, когда впереди показались строения порта и города, выстроенного в устье узковатой темноводной речки Аккаль, Мийол высыпал с кормы яхты пепел, оставшийся от сожжения тела его второго учителя. Сделал он это в одиночку, без свидетелей; в конце концов, церемония прощания уже состоялась, а пепел – это просто пепел. Даже не тело.

Если судить по панораме города, открывающейся с залива, Даштрох знавал времена лучше и даже, наверно, много лучше… а ныне преобразился в гниющую дыру и уверенно двигался по пути дальнейшей деградации. Половина причалов стояли заброшенными, местами так и вовсе разрушенными; около второй половины причалов суда стояли, говоря прямо, не сильно густо. К тому же то были в основном маломерки, частенько уступающие размерами далеко не гигантскому «Хитолору» – всяческие рыбачьи лодки, потрёпанные баркасы, в лучшем случае пузатые каботажные лоханки, что редко могли похвастать водоизмещением хотя бы в четыре‑пять тысяч пудов. Притом складывалось стойкое ощущение, что основная масса этих плавсредств приводится в движение скорее вёслами и парусами, чем магией.