Милость королей - Кен Лю

Покрывая поцелуями ее лицо, Куни прошептал:

– Мне так жаль, что тебе столько пришлось перенести. Поверь: я все понимаю. Каждое утро я жевал горькие растения, чтобы почувствовать хотя бы часть твоих страданий, когда тебе приходилось одной, без защиты, в окружении врагов, растить двоих детей.

Джиа, до этого мгновения державшая себя в руках, не выдержала: несколько раз с силой ударив в грудь, притянула мужа к себе и принялась жадно целовать, обливаясь слезами, и не понять: то ли от горя, то ли от радости…

Куни вытащил из кармана маленький увядший букетик одуванчиков и, протянув жене, печально произнес:

– Утром были свежими…

– Скоро вырастут новые, – успокоила его Джиа. – Жизнь циклична, как приливы.

– Мне так хочется, чтобы мы всегда чувствовали себя такими же дорогими друг другу, как сейчас.

– Тогда нужно наслаждаться моментом – кто знает, что принесет завтрашний день?

Куни кивнул, и по его щекам тоже потекли слезы.

Толпа продолжала радостно приветствовать супругов, когда они шли, держась за руки, по улицам, залитым лунным светом.

Празднование воссоединения семьи Гару продолжалось в доме мэра и было столь же радостным, сколь и неловким. Как бы хорошо ни понимали друг друга Куни и Джиа, они прекрасно знали, что эмоции и страсть текут по руслам, которые невозможно предсказать.

Куни познакомил Джиа и детей с Рисаной, которая была уже на последних месяцах беременности. Сото и Ото Крин увели детей поиграть, предоставив супругам возможность поговорить, но у Куни вдруг закончились слова.

Зато Мюн Сакри без передышки говорил о тактическом гении маршала Мадзоти, и Джиа в нужных местах вежливо восклицала: «Неужели?.. Правда?.. Что вы говорите…» Почувствовав, что Рин Кода дергает его за край туники под столом, Мюн замолчал, и в комнате воцарилась тишина.

– Маршал Мадзоти считает, что пора планировать вторжение в Риму, – заговорил тогда Каруконо. – Мюн, Рин и я должны… отправиться к ней на помощь.

Все трое встали и вышли, аккуратно закрыв за собой двери, и Куни остался наедине со своим двумя женами.

– Уважаемая старшая сестра, – заговорила первой Рисана, – от всего сердца приветствую тебя.

– А я тебя благодарю, младшая сестра, – сказала в ответ Джиа, – за то, что все это время заботилась о нашем муже. В своих письмах он не забыл упомянуть, что ты не только умна, но еще и красива.

И женщины улыбнулись друг другу.

«Я ничего не вижу».

Рисана расхаживала по отведенной ей спальне и терялась в догадках. Сердце Джиа оставалось для нее сплошным куском обсидиана. Женщина не могла определить, понравилась ли она первой жене Куни; не понимала, какие чувства та к ней испытывает; ей показалось, что в словах Джиа проскользнули оскорбительные интонации.

Рисана не знала, что делать. Были, конечно, и другие люди, чьи сердца оставались для нее закрытыми, но они лишь скользили мимо. Никогда прежде ей не доводилось жить с теми, чьи страхи и желания оставались для нее тайной.

«Ты никогда не научишься лавировать в темноте, как остальные».

Джиа – такая обаятельная, такая царственная – знала Куни до того, как он стал королем, умела управлять прислугой и привыкла к достатку. А кто такая Рисана? Женщина, которая всю жизнь кого-то развлекала, зарабатывала тем, что создавала иллюзии для посетителей чайных.

«Доставлять удовольствие и вести».

Теперь эти слова звучали для нее как анекдот.

А потом она заглянула в собственное сердце и заставила себя сохранять спокойствие, решив, что не станет бояться и искать чудовищ там, где их нет.

Разве она не владела искусством принимать себя такой, какая есть? Она примет свою ограниченность и постарается подружиться с Джиа. Рядом с Куни должна находиться именно такая женщина – сильная, способная защитить таких, как Рисана и ее мать, слабых и мечтающих о мире. Она сумела многое сделать и найти место для себя, так что может стать хорошим союзником.

Что ж, придется брести сквозь туман и надеяться, что перед ней внезапно не вырастет глухая стена.

– Расскажи мне о своей госпоже, – попросила Джиа Рону, служанку Рисаны, подловив четырнадцатилетнюю девушку в кухне, где та готовила закуски.

– Она очень добра.

– А как ведет себя с королем? Чем они занимаются вместе?

Девушка покраснела.

– Нет-нет, я не прошу тебя сплетничать, глупая девочка! Меня интересует, о чем они разговаривают.

– Госпожа Джиа, я знаю очень немного: когда они оказываются вместе, меня обычно отсылают.

«Ну, в одном можно не сомневаться: Рисана умеет пробудить преданность в своих слугах». Только и Джиа не из простушек – у нее оставались в запасе другие ловушки.

– Я слышала, что король Куни никогда не смеется в присутствии госпожи Рисаны.

– Это неправда! – возмутилась девушка. – Я слышала, как король играл на кокосовой лютне, а госпожа пела. У нее красивый голос. Если песня веселая, она смеется, и король Куни еще громче, а бывает, что песня грустная, и тогда она плачет, то есть они вместе плачут.

– А правда ли, что госпожа Рисана не очень хорошо танцует?

– О нет, вовсе нет. Она надевает платье с очень длинными рукавами и распускает волосы, а потом кружится и наклоняется, подпрыгивает в воздух, и спина ее при этом изгибается, как лук. Рукава и волосы плывут в воздухе, оставляя изящные дуги, словно три радуги на небе, или три реки, или три шелковые ленты на ветру…

Джиа отпустила девушку.

Она лежала без сна и ворочалась с боку на бок. Рядом крепко спал Куни и, как всегда, храпел. Джиа успела забыть об этой его привычке – Ото Крин спал беззвучно.

Она представила мужа и Рисану вместе, и, вопреки всему, ее охватила ярость. Когда они поженились, у них с Куни сразу возникло полное понимание: шутили и радовались вместе, – однако Джиа никогда не пела и не помнила, чтобы они когда-то плакали, как, по рассказам служанки, они делали с Рисаной. Она не танцевала и никогда бы не могла так хорошо танцевать, как Рисана. Внезапно Джиа ощутила присутствие призрака исчезнувшей юности. Рыжеволосая девушка, когда-то вдохновившая будущего короля одуванчиком, исчезла.

Перед ее мысленным взором пронеслись видения: Рисана теряет нерожденного ребенка; Рисана больше не может забеременеть; Рисана лишается благоволения короля. Джиа знала, как сделать эти видения реальностью: когда изучала рецепты лекарственных трав, чтобы забеременеть, ей довелось столкнуться с растениями, приводящими к прямо противоположному эффекту. Как часто бывает в природе, субстанции, дающие обратные результаты, нередко оказываются связанными между собой, и лишь тонкая грань разделяет яд и лекарство.

Джиа содрогнулась от отвращения к себе. Ей очень хотелось бы надеяться, что это лишь мгновенная слабость, и она дала себе слово: какое бы отчаяние ее ни охватило, никогда не позволять себе переходить эту грань, чтобы не отдать себя на волю волн, не потерять собственную душу.

Она встала, подошла к туалетному столику и вытащила стопку писем, которые в течение