Компания «Охотники на монстров» - Ларри Коррейя

тут же достал запасной и выстрелил снова, за что получил по башке. Шлем мой улетел куда-то на дерево.

Вампир ударил меня еще раз, легонько – просто чтобы удобнее было ловить. Я почувствовал, как рвутся грудные мыщцы, захрипел от боли и повалился в снег, не прекращая стрелять. Этот пистолет он тоже выбил, сломав мне левое запястье. Руку словно током шибанули, я заорал, но попытался пнуть его в колено. Это было все равно что кирпичную стену пинать. Он поймал мою ступню и повернул. Я чуть не потерял сознание

– Жертва захвачена, мой повелитель, – громко объявил вампир. Лежа на спине, я подтянул колено к груди, задрал штанину и выхватил из кобуры свой коротыш триста пятьдесят седьмого калибра. Йегер удивленно уставился на курносое дуло.

– Да сколько у тебя пушек?! – раздраженно спросил он.

– До хрена.

БАХ.

Так быстро я еще никогда не стрелял. Вся обойма вошла ему в череп, а он даже не заметил – раны закрывались с дикой скоростью, быстрее, чем пули успевали выходить. Он выдернул маленький «Смит» из моей руки, и я взвыл от боли – урод сломал мне указательный палец. А потом одним хлопком раздавил коротыш.

Я попытался отползти, но Йегер пнул меня. Легонько – по вампирским меркам, но для меня это была агония. Он месил меня, как тесто, на дикой скорости: в живот, по ребрам, по ногам, по рукам и, наконец, в лицо. Я повалился в снег, чувствуя, как ломаются остальные кости, рвутся мускулы и сухожилия, разрушаются сосуды. Попытался защититься, но меня словно молотом хреначили. Этот урод знал, сколько мне выдать и когда остановиться, чтобы я не помер. Вытолкнул меня на порог смерти и отстал. Улыбнулся, довольный своей работой. Вот теперь его жертва никуда не могла сбежать.

Я повернул голову, выкашлял сгусток крови… И последнее, что увидел, прежде чем отрубиться, – как краснота растекается по белому снегу.

– Оуэн? Оуэн? Ты меня слышишь? Не умирай, пожалуйста.

Агония. Самая ужасная боль в моей жизни.

Шепот был похож на шепот Джули, но точно я сказать не мог – слишком звенело в ушах. Второе ухо, кажется, оглохло совсем: может, крови туда налилось, может, барабанная перепонка лопнула. Я лежал спиной к Джули и попытался повернуться, но усталое, переломанное тело не слушалось. Правда, я все равно его заставил.

Боль была такая, что я снова чуть не отрубился.

– О нет, Оуэн! – в ужасе воскликнула Джули. Дерьмово же я, наверное, выглядел. – Ты меня слышишь?

Я захрипел, на губах запузырилась кровь.

– П… порядок…

Вранье, конечно. Шевелить распухшим языком и говорить сквозь сломанные зубы было больно. Я ничего не видел – кровь залепила веки, никак не открыть. И лицо не вытереть – руки не слушались. Все, что я чувствовал, – как горят от боли все конечности.

– Мне так жаль, – сказала Джули.

– Не могу двигаться… – ответил я. Как же мне хотелось ее увидеть…

– Нет, лежи. Тебе сильно досталось.

Ну да. Это было очевидно.

– Я бы тебе помогла, но меня приковали. – Она, наверное, потянула за цепь, потому что я услышал звяканье железа.

– Давно?..

– Несколько часов назад. Ты все это время был без сознания… Точного времени не знаю, мои часы здесь не работают. Луна, наверное, почти вошла в зенит.

Время кончалось. А я не мог даже шевельнуться.

– Остальные?..

– Я не знаю. Сюда больше никто не приходил.

– Куда – сюда?

– Мы все еще в карманном измерении.

– А ублюдки?.. – Я закашлялся, выплюнув кровь. Дышать стало немного легче. Хорошо.

– Ох, Оуэн… как бы я хотела тебе помочь! Ублюдки на пирамиде, нас пока игнорируют. – Она была сама не своя, но я сосредоточился на ее красивом голосе. Мне нужно было ухватиться за что-то приятное. – Меня приковали к каким-то руинам… Кажется, здесь стоял какой-то древний храм. Выглядит немного по-ассирийски.

– Они… тебе сделали больно?..

– Немного. Так, как тебя, не били.

– Сильно?..

Джули помедлила, но все же решилась сказать мне правду.

– Ты выглядишь ужасно. Кажется, они все кости тебе переломали. Так много крови… Они не стали тебя даже связывать. А лицо… – В ее голосе звенели слезы. – Мне так жаль…

– Да я… не про себя… – Я глубоко вдохнул, заставляя рот шевелиться. – Я за тебя… беспокоюсь.

– Ох, Оуэн… – Она всхлипнула. – Я в порядке. Он приковал меня здесь раньше, чем прошел паралич. Правда, все хорошо.

– Ты говори… а я отдохну…

От ужасной усталости мне было тяжело соображать.

– Ладно. Э… Проклятый и нацисты в паре сотен ярдов отсюда, они готовят что-то вроде алтаря на вершине небольшой пирамиды. Она вся в снегу, сложно понять ее форму. У них маленькая шкатулка. Не знаю, как работают эти измерения, но небо точно наше, я вижу наши звезды и нашу старую добрую луну. Думаю, мы все еще в Алабаме, в пещере, но в то же время не совсем в нашем мире. Как бы вне его, но связаны с ним. Чтобы сотворить такое, нужна сильнейшая магия. Интересно, чья это работа? – Любопытство историка постепенно брало вверх. – Прости, я заболталась.

– Нет… У тебя такой… красивый голос…

– Хватит раздавать мне комплименты, тебя сейчас принесут в жертву. Нужно подумать, как отсюда выбираться. Если не сбежим, нужно испортить церемонию. Если сможем открыть разрыв с этой стороны, возможно придут остальные охотники. Нужно подумать! – Джули была на нервах, но так просто сдаваться не собиралась.

– Думать больно… – ответил я. Все тело болело так, что хотелось просто лечь и спокойно помереть. – Надо поспать…

– Оуэн, держись, не бросай меня! Я что-нибудь придумаю.

Она говорила и говорила, но я уже не мог оставаться в сознании. Слишком сильно меня отделали. Мысли начало уносить куда-то… Вот оно. Мой сонный мозг не мог придумать никакого выхода. Конец путешествию, Проклятый победит.

Джули изо всех сил старалась не давать мне уснуть, но я уплывал все дальше. Вот бы открыть глаза и взглянуть на нее в последний раз! Я раньше ни в кого особо не влюбляся, а в нее влюбился безумно. Полюбил всем сердцем. Я по натуре не романтик и про чувства, эмоции говорить не умею. Если б мне пару месяцев назад кто-то сказал, что бывает настоящая любовь с первого взгляда, я бы посмеялся над этим ботаном и деньги на школьный завтрак у него отжал. А вот теперь я был уверен, как ни в чем и никогда: Джули Шэклфорд – моя вторая половинка, родная душа. Если б я мог хоть как-то ее спасти…

А зачем они вообще ее тут приковали? Зачем оставили в