Мученик - Энтони Райан

— Я вижу в этом некоторые преимущества, — сказал он наконец. — Но сначала мы должны согласовать наши действия на случай непредвиденных обстоятельств.

— Непредвиденных обстоятельств? — спросила Леанора.

— Если капитан Писарь услышит правду или ложь, что тогда? Если это правда, то как мы ответим, если Самозванцу всё равно нельзя доверять? А если это ложь, то мы немедленно начнём битву?

— Это правда, — сказал Элберт, испуганно глядя в никуда. — Я чувствую. Если бы мой… Если бы король был мёртв, я бы знал. И когда подтвердится, что он выжил, нам придётся обдумать другую сделку. Я предложу в обмен на короля себя и все сокровища, которые могу собрать, ведь удача все эти годы улыбалась мне, сделав меня богатым. Самозванец жаден до золота?

«Превыше всего он жаден до власти». Эти слова едва не слетели с моих губ, но под предупреждающим взглядом Леаноры я промолчал. По быстрому взгляду на сэра Элберта стало ясно, что я смотрю на человека, балансирующего на грани безумия. Мне до сих пор стыдно, что я тогда почувствовал от этого мрачное удовлетворение. Для поддержки решимости я призвал воспоминания о Моховой Мельнице и о многих убитых в замке Уолверн, направляя долго сдерживаемый гнев и негодование в горькое заключение: «я ничего не должен этому благородному негодяю».

— Действительно, наёмникам надо платить, — мягко согласился я. — И, как и у любого торговца, первое предложение Самозванца наверняка будет маскировать что-то ещё.

— Леди Дюсинда, — сказал Элберт тоном брошенного в море человека, который хватается за верёвку. — Герцог Галтон очень сильно хочет её возвращения. Она будет нашим предложением.

— Возможно, милорд, — сказала Леанора, и сжала обеими руками стиснутый кулак сэра Элберта. Повернувшись ко мне, она выпрямила спину и заговорила быстро и властно. — В любом случае, защитник моего брата верно говорит: нам нужно узнать участь короля. Только тогда мы сможем по-настоящему планировать эту войну. Капитан, вы доставите наш ответ той отвратительной женщине. Я достаточно натерпелась в её обществе за один день. И к тому же вы ей, кажется, нравитесь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

— Сплошные переговоры, — проворчала графиня Десмена, положив руку на меч. — Мне их хватило уже когда Истинный король заключал союз с герцогом Галтоном.

— Лучше переговоры, чем битвы, — ответил я, заработав пренебрежительный смешок.

— Так значит, вы трус, мастер Писарь? — Она протянула руку к уздечке своего великолепного серого коня. — Всё, что я о вас слышала, казалось бы, говорило об обратном. Как печально.

— В трусости часто обвиняют тех, кто предпочитает разум насилию. Например, совершенно разумно для человека, которого вы называете Истинным королём, сбежать с Поля Предателей, едва обменявшись парой царапин с Помазанной Леди. И всё же многие до сих пор называют его за это трусом.

Я ожидал ярости, но она всего лишь весело мне ухмыльнулась.

— А вы мне и правда нравитесь, — вздохнула она ставя ногу в стремя. — Жаль. Скажите, — прохрипела она, забираясь в седло, — Уилхем Дорнмал до сих пор с вашей лжемученицей?

Я пропустил мимо ушей выпад в сторону Эвадины и беспечно ответил:

— Да, и Помазанная Леди высоко ценит его службу. Знаете, они ведь были друзьями детства.

— Знаю. — В посуровевшем скрежете её голоса я услышал глубокое негодование, и она уставилась на меня сверху вниз. — Скажите предателю, что я отыщу его на поле. Он оказался недостоин любви, дарованной ему куда лучшим человеком, и для меня будет честью получить за это возмещение, кровью.

— Он по-прежнему то и дело хорошо отзывается о Самозванце. Хотя, разумеется, теперь понимает глупость своей прежней преданности.

— Я говорю не об Истинном короле, а об Алдрике Редмайне. — Она с негодованием посмотрела на меня, и врождённый цинизм, который я заметил в ней, сменился чем-то куда более страшным. — Он был моим братом.

С этими словами она пришпорила коня и умчалась прочь, разметав дёрн и рассеяв немало королевских солдат, пока неслась галопом по лагерю, не обращая ни на кого внимания. С неба упала капля дождя, и я, посмотрев наверх, увидел, что небо окрасилось в цвет яркого синяка, а солнце скрылось за летящими тучами. Я решил не принимать за дурное предзнаменование гром вдалеке.

* * *

— Так значит, Десмена по-прежнему жива. — На лице Уилхема смешались разочарование и мрачная весёлость, как бывает, когда слышишь ужасные, но ожидаемые вести. — Неудивительно. Если и была когда-то душа, которой предначертано выжить при любых обстоятельствах, так это она.

— Её фамилия Левилль, — сказал я. — Но она утверждает, что Алдрик Редмайн её брат.

Мы вдвоём сидели у костра, разложенного поодаль и от Верховой, и от Разведроты, которые теперь, в преддверии битвы, соединили. Командиры войска Ковенанта расположились милях в десяти от недавно поставленного королевского лагеря. Сэр Альтерик в качестве места, где мы будем ждать ответа Самозванца, выбрал ряд широких холмов. Моя оценка способностей рыцаря-маршала выросла, когда я увидел выбранное место, поскольку оно давало хороший обзор окружающей местности и не выдавало явного впечатления преимущества. Мой любопытный взгляд привлекло серо-бурое пятно на горизонте, и Уилхем объяснил мне, что это поднимается дым от многочисленных труб в Куравеле. Мы стояли менее чем в дневном переходе от столицы, и судьба города, скорее всего, решится в предстоящем конфликте. С наступлением ночи мои разведчики вернулись с рассказами о том, как многие убегают из города со всем, что могут утащить, а значит им сильно не хватало веры в нынешних правителей.

Эвадина и Суэйн по-прежнему оставались с большей частью священного похода, чтобы заставить тех, кто пережил путь, ещё день оставаться на ногах. Я радовался их отсутствию, поскольку для осуществления моего плана потребовался бы разум, более привычный к моральным компромиссам — на самом деле, как раз такой разум, как у Уилхема.

— Я ведь уже рассказывал тебе про Алдрика Редмайна? — спросил он, тыкая палкой в костёр.

— Ты говорил, что его отец обучал тебя рыцарскому мастерству, — ответил я, а потом добавил: — Вроде как он был человеком сурового нрава.

Уилхем безрадостно фыркнул, не отрывая взгляда от огня.

— Это точно. Презренная, горделивая, самолюбивая душа, конечно, но по причинам, которые лучше отнести к загадкам женского разума, женщин всех положений влекло к нему, как мотыльков на пламя. Алдрик часто шутил о количестве бастардов, которых его отец наплодил в больших замках по всему королевству. Из них только Десмену Алдрик считал настоящей сестрой.

— Их растили вместе?

— Если только «растили» — верное слово.