Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Впрочем, Синель, ты ведь, кажется, по делам шла? Можем договориться и встретиться после, если так будет удобнее.

Синель отрицательно покачала головой.

– Нет, я просто тебя увидала в окно, вот и надела платье.

Тем временем дверь в комнату Орхидеи отворилась. Одетая в черный пеньюар, живо напомнивший Шелку другой, розовый, в котором она принимала их с Журавлем, Орхидея замерла на пороге, изумленно разинув рот.

– Орхидея, могу я поговорить с тобой, когда ты закончишь одеваться? – осведомился Шелк, с трудом оторвав взгляд от ее распахнувшегося одеяния. – Дело спешное, иначе я даже не подумал бы тебя беспокоить.

Толстуха, не в силах вымолвить хоть слово, отступила назад.

– Идем, патера, – сказала Синель, шагнув в комнату первой. – Сейчас она еще что-нибудь из тряпья на себя накинет, и все будет в порядке. Орхидея, он хром, помнишь? Может, хоть сесть его пригласишь?

Слегка опомнившись, Орхидея затянула шнуровку отделанного кружевом декольте пеньюара, прикрыв обильную плоть, вновь ринувшуюся на волю, стоило ей отпустить шнурки.

– Я… ты ведь теперь кальд. Новый кальд. В городе только о тебе и говорят.

– Говор-рить… Шелк! – подтвердил ее правоту Орев.

– Боюсь, что да. Однако человеком остался прежним, и мне нужна твоя помощь.

– Присаживайся, патера, – твердо сказала Синель.

– Ага… верно, садись, садись. Как тебя называть-то? Кальдом или патерой?

– Я предпочту постоять, пока не сядете вы с Синелью. А пока, с твоего позволения, замечу, что очень рад тебя видеть. Рад видеть вас обеих. Синель я, как уже говорил ей, пробовал отыскать, а еще познакомился с таким множеством новых людей – комиссаров из Хузгадо и так далее – что вы кажетесь просто-таки старинными друзьями.

– Так и есть, – подтвердила Синель, опустившись на диван зеленого бархата, – и еще какими! В жизни не забуду, как ты там, у Крови, советников взял за рога! Я ж тебе рассказывала, так? – добавила она, повернувшись к Орхидее.

– Ага… но я, кальд, сроду бы не подумала, что еще когда-нибудь с тобой встречусь… да еще чтоб ты сам приехал со мной говорить.

– Ты, – начал Шелк, не упуская представившейся возможности, – видела, как мы с Гиацинт ехали через город, а мы оба видели тебя. Скажи, не виделась ли ты с Гиацинт после этого?

Орхидея, отрицательно покачав головой, уселась рядом с Синелью.

Шелк, мысленно поблагодарив ее, сел тоже.

– Я вовсе не желаю ей ничего дурного… ни в коей мере. Мне просто нужно найти ее.

– Ясное дело, кальд, не желаешь. Я б помогла, да только не знаю, где она может быть.

– Еще минута, и ты меня о ней расспрашивать начнешь, – подала голос Синель. – Я лично даже не помню, когда в последний раз с Ги виделась. Пару месяцев назад, а может, даже больше.

– Девочка – нет? – осведомился Орев.

Шелк оглянулся на него.

– В действительности Синель – только одна из тех, кого мы стараемся отыскать. Теперь я надеюсь выяснить что-нибудь об остальных.

– Точно, впредь буду тебя кальдом звать, – объявила Орхидея. – Так оно проще. К нам сюда один из лягв заходил, насчет Ги спрашивал. Ты знал об этом?

– Я его и послал… если не лично, то опосредованно.

– Он и о Сини тоже расспрашивал. И о Чистике, – добавила Орхидея, но тут же бросила взгляд на Синель, опасаясь, не разболтала ли чего лишнего.

– Однако ты ничего ему не сказала. Что ж, вполне тебя понимаю. Сам на твоем месте, вероятнее всего, поступил бы так же.

Орхидея грузно поднялась на ноги.

– Что-то я совсем о манерах забыла. Может, вина бокальчик? Помню, как ты в тот раз извинялся, жалел, что у тебя в запасе имеется только вода, а мне именно вода и требовалась. Ты сходил, принес – хорошей, свежей… Колодец у тебя замечательный.

– Спасибо, вина не нужно. Итак, ты ответила приходившему сюда стражнику, что где искать Гиацинт, либо Синель, либо Чистика, тебе неизвестно. Это я знаю наверняка, поскольку любые сведения, полученные им от тебя, непременно передали бы мне, указав их источник. Сам я, о чем уже говорил, оказавшись на твоем месте, действовал бы точно так же. Однако сегодня около полудня меня осенило: быть может, со мной ты поговоришь откровеннее, чем с людьми незнакомыми либо не заслуживающими доверия. Посему я и решил заглянуть к тебе лично. Насколько я понимаю, во время визита стражника Синель уже была здесь. Когда он сюда заходил? Вчера?

Орхидея кивнула.

– Это все из-за меня, патера, – призналась Синель. – Это я ее попросила не говорить про меня никому.

Секунд на пять она умолкла, задумалась, пощипывая нижнюю губу.

– Просто тот, другой, человек… понимаешь, о ком я, патера? Он тоже был там, у Крови. Рослый такой. И его не пристрелили, как жирного. Он меня видел, и имя мое мог запомнить.

Указательный палец Шелка начал один за другим вычерчивать кружки на щеке.

– Думаешь, он знает о тебе достаточно, чтобы искать тебя здесь?

– Кто его разберет! Вспоминаю, вспоминаю все, что Кровь говорил, и насчет этого ничего не помню. Но он же мог проболтаться и до, и после, а может, даже при мне, только у меня память дырявая. Одно ясно: он меня видел и знал, кто я такая есть.

– В таком случае, – задумчиво проговорил Шелк, – я весьма удивлен твоим возвращением сюда.

Орхидея налила себе стопочку бренди.

– Не думай, кальд, не такая уж это глупость. Явится кто, мы ее загодя предупредим, чтоб спрятаться успела. Как с тем лягвой проделали, верно, Синь?

– В точности так, патера. И вообще: куда мне еще было деваться? Совсем без денег…

– Кстати, об этом мне тоже нужно с тобой поговорить. Напомни, когда уходить будем.

– Кроме той малости, что здесь оставалась припрятана. И украшения мои тоже все здесь остались, кроме вот этого перстня.

Стоило ей поднять руку, показывая Шелку перстень, рубин в золотой оправе замерцал, словно уголь в кузнечном горне.

– По-моему, он уйму карточек стоит, и Орхидея говорит то же самое.

Орхидея категорически закивала.

– Только его мне Чистик подарил, а я сказала, что в жизни этого перстня не продам. И не продам ни за какие богатства. Помнишь, патера, как мы с тобой в передней твоего домика разговаривали?

– Разумеется, помню, однако не думал, что об этом помнишь ты.

– А я вначале и не помнила, но потом, со временем, само как-то вспомнилось. Я о чем сказать собиралась: на мне тогда лучшие украшения были – гагатовые сережки и ожерелье, только пропали они вместе с лучшим шерстяным платьем.

Шелк понимающе кивнул.

– Патера Наковальня рассказывал, как майтера Мрамор заставила Кровь пожертвовать тебе синелевое, в котором я тебя там видел.

– Ага. А как потеряла шерстяное с сережками и ожерельем, я тебе лучше после, в другой раз расскажу. Суть в том, что там, под землей, от них уши болели жутко. Я их сняла, отдала Чистику, а он в карман спрятал.

Умолкнув, Синель театрально всколыхнула грудью.

– Отыщу Чистика – непременно напомню, чтобы вернул.

– Насчет его я тоже тебе кое-что рассказать должна. Ты