Геммы: комплект из 2 книг - Анна Коэн

Тем временем Ноэль встала на ноги и разогнулась с пугающим хрустом.

– Попроси уже другой стул, – между делом посоветовал Октав. – Например, как у Константина.

Но девица махнула рукой:

– Я уже к этому привыкла. Так-так-так, пару дней назад оно лежало здесь… – Она принялась рыться в подставке с бумагами. – Вот, с печатью Главного нотариуса. – И протянула свернутый и скрепленный сургучом лист Октаву в руки. Остальные геммы в этой комнате для нее будто не существовали.

– Благодарю, – вновь кивнул он и тут же сломал печать. По мере чтения на его худощавую физиономию точно набежала тень и сгустилась под глазами.

– Совсем плохо? – участливо поинтересовалась Ноэль.

– Хуже, чем я думал. Не знаешь, где нам отыскать Арсения?

Лицо инквизиторши вытянулось.

– Супервизора?! Святые серафимы…

Лес не выдержал и кашлянул:

– Октав? Может, хоть ты объяснишь?

Норма опять тревожно завозилась за его спиной, где, видимо, пряталась от такой недружелюбной атмосферы.

Бывший инквизитор дернул плечом, мол, позже.

– Арсений сейчас занят своими прямыми обязанностями, – несколько чопорно произнесла Ноэль. – Амфитеатр, первый этаж, западное крыло.

– Нам срочно, проведешь? У меня нет доступа.

– Вот еще! – фыркнула она. – Я тебе что, ключница?

Но Лес отчетливо видел, что девушка это не всерьез, точно кокетничает. Вот уж воистину…

– Хорошо, – вздохнул Октав, – я привезу тебе кофий.

Она вновь просияла, будто именно это и хотела услышать. Так, мило болтая, два турмалина вышли из приемной и направились на первый этаж.

Воспользовавшись моментом, Лес шепнул Норме:

– Ты хоть что-нибудь поняла?

Норма покачала головой.

– Я не знаю инквизиторских чинов. Никто толком не знает. Так что остается ждать и наблюдать.

* * *

Ноэль проводила их в самый конец западного коридора, испещренного узкими высокими дверьми, ведущими незнамо куда и неизвестно что скрывающими. В тупике их ждала самая монументальная, подавляющая своими габаритами двустворчатая дверь, больше напоминающая ворота храма, такие, что в их створках прорезали другие, поменьше.

Ассистентка Главного нотариуса, вновь жутко хрустнув поясницей, склонилась к замочной скважине с изображением серафима, то ли кланяясь, то ли пытаясь подсмотреть. Замок щелкнул.

«Значит, у них доступ прямо в глазах! Вместо ключей – радужки турмалина», – догадалась Норма.

Ноэль тронула рукав Октава и сказала вполголоса:

– Держись, – и отправилась обратно по коридору.

Норма проводила ее взглядом: Турмалин сияла какой-то рябью, будто испытывала слишком много чувств разом – тревогу, усталость, раздражение, грусть и что-то еще из этого невеселого спектра. И только тлела крохотная искорка радости. Может, от встречи?

«Что ж, ничего удивительного. Похоже, неприятные люди тянутся друг к другу».

– Попробую вызвать Арсения в коридор, – сказал Октав негромко. – Он должен ждать нас.

И скрылся за створкой, которая поддалась ему без видимых усилий. Внутри амфитеатра кто-то будто декламировал стихи, но вдруг прервался. Стук сапог, неясный шепот и громкое:

– О! Прекрасно! Вы заходите, посмотрите, понаблюдайте! Вам полезно. Не мнитесь там, – гаркнули еще громче, – прошу в гости!

Переглянувшись, Лес и Норма решили идти на зов.

Амфитеатр походил на лекторий в монастыре Крылатого Благословения, где они обучались у наставников, только в пять или в шесть раз больше. Здесь с легкостью разместились бы все придворные Ее Величества, и еще бы осталось место. Вот только этот амфитеатр был почти пуст, лишь по первым двум рядам рассредоточились одинокие фигуры. Те люди не обернулись на новоприбывших. Скамьи располагались рядами на десятках ярусов, постепенно опускаясь к небольшой сцене с кафедрой и меловой доской, на которой было написано два слова: «ЛИЧНЫЕ ГРАНИЦЫ» и вопросительный знак. У кафедры стоял низенький мужчина лет сорока с небольшим открытым лицом и синими навыкате глазами. Лазурит. Он широко улыбался и чуть ли не подпрыгивал, маня сыскных геммов рукой. На голове у него был напудренный завитой парик, а ярко-лимонного цвета жилет приковывал взгляд.

– Ну же, зайчатки, не робейте!

Лес хмыкнул и шепнул сестре: «Хоть один весельчак», а затем бодро спустился по ступеням. Норма поспешила за ним, недоуменно хмурясь.

Они устроились в третьем ряду вместе с Октавом, но ситуация не располагала к болтовне, и они стали наблюдать. Арсений оглядел аудиторию и провозгласил:

– Сегодня на нашем занятии особенные гости. Давайте же продемонстрируем им, что значит настоящее смирение. Ну как, есть желающие? Нет? – Он покачал пальцем. – Не разочаровывайте меня, что ж вы? О, Борис, всегда в вас верил, прошу.

Со второго ряда выбрался богатырских габаритов мужчина, а Арсений энергично зарукоплескал, призывая последовать своему примеру.

– Давайте-давайте! Подбодрим Бориса все вместе!

Присутствующие несколько раз уныло хлопнули в ладоши.

Супервизор подошел к мужчине, что смотрелся в три раза крупнее его и легкомысленно потрепал по плечу.

– Борис – кузнец-термал, который хочет получить разрешение на открытие своей мастерской в столице. А для того, чтобы мы с вами были уверены, – он подмигнул геммам ярко-синим глазом и прищелкнул языком, – что от него не будет неприятностей, наш термал должен пройти полный курс смирения и получить грамоту. Тогда перед ним откроются все дороги! Верно я говорю, Борисушка? Верно, мой хороший? – Казалось, еще немного, и он ущипнет его за щеку или потреплет за ухом, как питомца.

– Верно, господин Супервизор, – пробормотал кузнец, не поднимая головы.

– Борис почти окончил мой специальный курс, – с гордостью продолжил Арсений. – Ты как, рад, доволен?

– Я рад, всем доволен и за все благодарен, господин Супервизор.

Лазурит разулыбался, демонстрируя удивительно ровные белые зубы. Норма прищурилась, но не поняла, что именно увидела в этом странного.

– Отлично! Тогда разыграем сценку. Давай как ты любишь, Борис.

Кузнец повернулся боком к рядам и снова застыл, опустив плечи. Арсений же отбежал к кафедре, вытянул из-под нее цветастый платок и тут же накинул его себе на голову, как крестьянская девушка.

– Сегодня буду Лушкой, маленькой пастушкой! – нараспев произнес Арсений, вытянул губы трубочкой и захлопал ресницами.

Лес гыгыкнул в голос, Норма, совершенно ошалев от увиденного, пнула брата под столом.

– Я, Лушка, любопытная девчушка! Дядя кузнец, не обидь, чудо позволь мне увидеть!

Борис пробормотал под нос нечто невнятно, что должно было означать отказ применять мистерию на потеху. Арсений принялся уговаривать термала на все лады, то меняя интонацию, то личину, но в каждой представляясь какой-то пародией на горожанина, словно скоморох посередь Локотков. Он преображал свой тон, то угрожая, то суля деньги, то соблазняя какими-то другими благами, едва не выплясывая вокруг понурой фигуры на подмостках. Но Борис твердил одно: «Смиренным не положено, сударь, мы чтим Церковь Святых Серафимов, сударь».

Лес уже откровенно хохотал над ужимками Супервизора, и никто не думал его одергивать. Норма покосилась за его спиной на Октава, но тот смотрел прямо перед собой, будто бы закусив изнутри щеку, излучая… Что это, ему неуютно? Норме тоже было слегка не по себе, не такое она ожидала увидеть в стенах Инквизиции, что держала в страхе всех мистериков. Да и немистериков тоже.

Она окинула взглядом остальных присутствующих. Те безмолвствовали, даже не шевелились, и только пыль кружилась в воздухе, потревоженная шутовскими пируэтами Арсения.

Тут брат, отсмеявшись, вскинул руку:

– Господин Супервизор, можно вопрос?

– Да-да? – Тот мгновенно перестал изображать старую нищенку.

– Но это ведь слишком просто – всегда отвечать отказом, да еще и здесь с вами. Так всякий может.

Арсений вновь захлопал в ладоши.

– Вы правы, пра-вы, юноша! Как вас зовут?

Лес назвался.

– Вижу, вы на редкость умный молодой человек, – похвалил его Супервизор, а брат выкатил грудь и ухмыльнулся от удовольствия. Такие слова он слышал редко. – Кто угодно может изобразить смирение, выказывать его перед нами, достойными людьми, а дождавшись своего часа, ударить в спину нечестивой силой. Это опасность, великая опасность, и мы должны ее предотвратить. Но у меня есть несколько весомых аргументов, позвольте заметить! Вот, взгляните. – Он отвесил кузнецу легкую пощечину. Тот не дрогнул, другие мистерики не издали ни звука. – Что скажешь, Борисушка?

– Благодарю покорно, господин