Нона из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

прямоугольная клетка выше человеческого роста, выкованная из железа, как решетка в парке.

У клетки лежал крупный человек в странных потертых металлических доспехах и черной мантии поверх. Кажется, это был самый старый человек, которого Нона видела в жизни, а она коллекционировала стариков примерно так же, как собак: старики в молочной лавке, в рыбном магазине, старухи из авторемонтной мастерской. Он был старше любого из них. Его лицо выглядело так, будто пыталось убежать от собственного скелета. Вокруг него лужей растеклась темно-красная кровь.

Его древняя голова мотнулась в сторону, и он посмотрел мимо Кирионы на Пирру – на Нону – и сказал голосом, скрипучим от мучительного, благоговейного трепета:

– Моя госпожа… моя госпожа, вы наконец вернулись.

Пол подошел к старику и начал его разглядывать. Сдернул черную мантию, обнажив ряд синюшных порезов на шее и след от укола на груди. Старик поднял морщинистый кулак и, не говоря ни слова, ударил Пола в ухо.

– Пошел вон, – прохрипел он, – нарушитель. Незнакомец. Дурак. Ничего со мной не делай. Не трогай меня.

– Оставь его, – сказала принцесса.

– Нет, – возразил Пол, – его легко спасти. У него только шок и потеря крови.

Кириона вытерла рапиру о закутанный в черное труп и пнула его красивым начищенным ботинком.

– Посмотри вот на это и поверь мне.

В свете мощного фонаря лицо умершего пугало. Веки тяжело свисали на глаза, над и под ними виднелись ряды темно-фиолетовых проколов, как будто их тыкали чем-то тонким и острым. Из-под век – Нона сначала не поняла, на что смотрит, – торчало что-то сморщенное, сырое и красное, как слизняк. Как мышца. Вывалившийся изо рта язык был намного длиннее обычного, заостренный, треугольный, темно-синий. Почему-то от этого зрелища ноги Ноны задрожали, и дрожь постепенно поднялась до самой головы. Ужасная боль сдавила ей грудь и почти вытолкнула ее из тела. Затылок у нее чесался так сильно, что казалось, будто из него течет кровь. Пирра произнесла себе под нос такое ужасное слово, что Нона резко вернулась в свое тело.

– Пирра, – с упреком сказала она, – хотя нет, прости, теперь уже можно говорить что хочешь.

Пол присел на корточки, задумчиво глядя на мертвое лицо с пустыми глазами. Он выглядел не как Камилла и не как Паламед. Нона подумала, что Камилла бы сделала каменное лицо, а Паламед протянул бы руку потрогать. Пол ничего не трогал, но выглядел так, будто ему было интересно.

Принцесса-труп жестко сказала:

– Их не должно быть здесь. Нам бы сообщили, если бы они вернулись в домашнюю систему. Они ограничены Антиохией – он сказал, что они будут только в Антиохии. Мать его, он это сказал.

– Гидеон, я видел его раньше, – заметил Пол, – память подводит. Где?

– Бедный тупой рыцарь Сайласа Октакисерона, – сказала Кириона, – Колум Эшт. Я тогда не поняла… мы зовем их чертями. Я имею в виду, папа зовет их чертями. С ними мы столкнулись в Антиохии. Черт возьми, я не думала… это ментальное. Они не могут здесь находиться. Он говорил, что они не способны путешествовать. Он говорил…

– Гидеон, остынь. Почему нельзя исцелить этого человека? – спросил Пол.

– В таком виде я нежелателен, – прохрипел человек в доспехах.

– Они его укусили, – пояснила принцесса, как будто никто ничего не сказал, – ну, то есть ударили, кусаться им необязательно. Это магия призраков. Они ждут, пока он умрет, чтобы работы было не слишком много. Исцели его, и они все равно проникнут в его омерзительное старое тело через рану, и мне придется убивать его самой.

Древний старик обратил свой единственный слезящийся, полный ненависти глаз на труп принцессы.

– Я хотел, чтобы тебя принесли сюда на носилках. Чтобы ты лежала передо мной в бессилии смерти. Твоя ниша готова, Гидеон Нав, но мне недоступна радость уложить тебя туда. – Он раздраженно кашлянул, замахнулся железным кулаком на Пола, который инстинктивно рванулся вперед, и продолжил: – Ты посмотри на себя, отброс, жалкая чушка, гроб повапленный. Кровь Девятого дома на чужом мече…

От ленивого наслаждения словом «чушка» Нону отвлекло мерцание в темной арке, той самой, из которой они только что вышли. Она снова ощутила рядом то знакомое и ужасное, как будто, вернувшись в постель, ты обнаруживаешь на ней странные пятна и слизь. Она слабо схватилась за предплечье Пирры.

– Там еще есть. Снаружи.

Мышцы Пирры напряглись. Пол и Кириона оглянулись на арку. Что-то шевельнулось глубоко в тени.

– Спасибо, малышка, – сказала Пирра. – Нав, открывай клетку – и вперед. Извини, дедуль, у нас много дел.

Пол подошел к металлической клетке и принялся возиться с тяжелым металлическим засовом. Кириона замерла, держа клинок в руках и глядя на арку.

– Нав, давай, – резко сказала Пирра, – любой ребенок в Когорте знает, что дело прежде всего. Или ты форму в благотворительном магазине нашла?

Кириона повернулась к Пирре, ее золотые глаза были холодны и надменны, но, вместо того чтобы что-либо сказать, она сунула рапиру обратно в ножны и тоже подошла к клетке. Пол открыл засов и с грохотом дернул дверь. Пустая голая клетка внутри была чуть меньше ванной комнаты в их квартире.

Приоткрыв дверь, Пол и Кириона попытались перетащить в клетку умирающего старика. Процесс был грязный и непростой: за ним тянулся кровавый след, а сам старик продолжал кашлять, размахивать руками, крыть их последними словами, обещать им хорошую порку и всякое такое. Ноне стало плохо: она не только не могла помочь, но она мешала Пирре помочь. Она рискнула взглянуть обратно. В арке стояло нечто в темной мантии, с бледным лицом, оно не двигалось вперед, но слегка раскачивалось на месте. Выглядело оно так, будто наблюдало за ними. Лицо его кривилось.

Пол усадил старика у задней стены клетки и поднял фонарь. Кириона вытащила меч из лужи крови и бесцеремонно бросила его на колени пленника. Пирра оттащила Нону в клетку, и Кириона с грохотом захлопнула дверь. Еще две фигуры появились в арке, встали по обеим сторонам от первой.

– Надеюсь, у нас пока есть электричество, – сказал Пол.

– Выключатель, – ответила Кириона, – большой выключатель вон там, на стене. Должен работать, если там снизу ничего не разбили.

Пол дернул ручку, на которую она указала. Небольшой стеклянный шар над ней загорелся тусклым болезненно-красным светом. Послышался тяжелый механический скрежет, пол вздрогнул, и каменный пол начал подниматься вокруг решетки. Кровь стекала с края и капала вниз, несколько капель упали на металлическую плитку. Пол поднимался все выше и выше, пока не закрыл пятно яркого света и они не остались во тьме, которую нарушала только краснота контрольной лампочки. Дыхание старика участилось и стало прерывистым, где-то