Эльфийский король - Александр Якубович

ждущая меня в Налоре Ирен. И ради них мне стоит продолжать свою работу, которая сейчас заключалась в истреблении части северных кочевых племен, что забыли свое место, после чего я со спокойной душой смогу отправиться за головой короля-самозванца Мордока.

Глава 4

Шум леса

Пока морозы были в силе, я принял решение все же отправиться на границу, а после — в Налор.

Очередная группа рейнджеров ушла на границу, но троица из моей свиты осталась со мной — я не рискнул отправить ни Ирнара, ни Эрегора, ни тем более Лиан без поддержки демонов.

Кровь каждого дитя Вечного Леса была священна в глазах Нильф, но этих трех темных я ставил выше всех прочих обитателей Н’аэлора. Просто хотя бы потому, что по окончанию войны все они покинут эти края вместе со мной.

Я видел, что пребывание Лиан на родных землях привело в движение печать на ее спине, но как бы я не желал разобраться в этом вопросе, мне приходилось заниматься текущими проблемами с орочьей ордой на севере.

А еще пришло письмо от Ирен.

Тонкая, высшего качества бумага. Чуть фиолетовые чернила, с добавлением специального порошка, что заставлял их высыхать почти мгновенно. Я чувствовал от послания едва уловимый аромат, как если бы королева перед помещением письма в вычурный деревянный футляр долго прижимала лист бумаги к своей груди.

В отличие от внешних атрибутов, сам текст был совсем не примечателен. Ирен в очередной раз просила меня показаться в столице. После расправы над Первым и Вторым жрецом, что оступились и позабыли путь Нильф, главный Храм пустовал и я должен был явиться хотя бы для того, чтобы провести ежегодную церемонию подношений.

В конце каждой зимы народ Вечного Леса славил свою богиню. На алтарь Нильф простые эльфы несли стихи, рукописи и книги, инженеры и изобретатели — чертежи и идеи, кузнецы, ювелиры и оружейники — свои продукты. Подойти могло что угодно, если это требовало от тебя применения знаний и должного усердия на пути обучения. Все для того, чтобы Третья из Темной тройки распростерла свою длань над Н’аэлором и позаботилась о том, чтобы избранный ею народ прожил еще один год в достатке и покое, надежно сокрытый и оберегаемый тенью мудрости Нильф.

Я не хотел проводить церемонию, как не хотел тратить время на бессмысленную поездку в Налор.

Эрегор потратил три моих вечера на то, чтобы в очередной раз попытаться вбить в мою голову текущий политический расклад во Дворце, но мое презрение к слепцам, которые вместо того, чтобы принять волю Третьего Жреца начали вставлять мне палки в колеса, сводило все усилия моего старого ученика на нет.

Мое место было на границе, в точке столкновения с ордой, на страже тех, кому покровительствует Нильф. Пусть мой путь — это знания и исследования, Третья с легкостью использовала мои силу и таланты для достижения одной ей ведомых целей, заставляя меня проливать реки крови. И образно, и буквально.

Взгляд скользнул по ножнам, которые стояли в небольшой стойке у стены. Мой верный меч, чуть зазубренный клинок, который я так и не выправил до конца, оружие, которым я привык пользоваться так же, как я пользуюсь своей левой и правой рукой. Казалось, сталь, сокрытая сейчас от внешнего мира, безопасная и безобидная, дрожала в предвкушении. Мой меч знал, что скоро будет извлечен, будет выпущен на волю, и те сотни душ, что я отправил за черту в последние несколько лет, покажутся лишь легкой закуской перед основным пиршеством.

Вопрос орды не решить миром. Вопрос Мордока не решить миром.

Но у меня был лишь этот меч и три темных эльфа-отщепенца. Два горьких дитя, старый преступник-калека и во главе их я — древний колдун, от чьего существования устали даже горы и небо.

Мне нужно в Налор, чтобы навязать свою волю.

Мне нужно в Налор, чтобы сломить сопротивления темных эльфов и наставить их на путь, предначертанный Нильф.

Мне нужно вырваться за пределы Н’аэлора, пока печать на спине Лиан не перекинется на ее грудь и лицо. Ведь я не знал, что случится с моей воспитанницей когда этот странный живой рисунок, магический конструкт, способный воскрешать из мертвых, захватит ее тело.

Я еще раз пробежался глазами по строкам, идеально выведенным рукой королевы Н’аэлора. Ирен ответит на все мои вопросы, расскажет, зачем ей нужна была девочка и о чем они договорились со святошами Трех Орденов, или я…

А что я могу?

Развернуться и уйти в свою долину? Короткий взгляд на пламя, которое нашептывало мне волю Нильф, дал мне однозначный ответ. Величайший колдун Третьей был ее самым безнадежным рабом. То, что я прожил тысячу лет лишь прихоть Темной Богини, я прекрасно понимал, что лишь моя забавляющая ее скупость оставляет меня в живых. Я должен делать то, что мне велено. Отказаться помогать Н’аэлору сейчас, даже если его обитатели и не жаждут моей помощи — есть буквально акт самоубийства. Хотя даже вскрыть себе горло на замковой стене в лучах закатного солнца — поступок более обдуманный и более логичный, нежели проявить столь вопиющее неповиновение. Так я хотя бы смогу превратить земли на многие лиги вокруг в проклятые пустоши, пострашнее Топей и еще более пустынные, чем Скалы Армина. Место, где добровольно будет принесена столь мощная жертва, несомненно, изменит до неузнаваемости окружающий ландшафт.

Если же я ослушаюсь Нильф, то она просто вырвет мою душу, как она и должна была поступить еще многие сотни лет назад.

Был один способ получить достаточную власть, чтобы эльфам пришлось считаться со мной.

Способ, которого я давно избегал.

Способ, по причине существования которого я сбежал в горную долину и не видел Ирен семь сотен лет.

Способ, который уничтожит королеву Вечного Леса, едва утихнет звон стали, орда землекожих будет отброшена от границ Н’аэлора, а Мордок и его последователи-бунтари — повержены и преданы забвению.

Молодые люди говорят, что где-то в лесу еще шумят деревья, из которых будет сложен их погребальный костер или сколочен деревянный гроб.

Я же знал, что где-то в недрах покоев королевы Ирен уже давным-давно пошит для меня тот самый костюм цвета вороного крыла. Не жреческие одежды, не величественный доспех. Черная, словно сама ночь, самая дорогая ткань праздничного одеяния, а рядом ждёт своего часа мантия, вышитая золотой нитью и окрашенная в пурпур, совсем как та, которой я укрыл плечи Ирен в день ее коронации и восшествия на престол.

Мой