Восхождение - Гуминский Валерий Михайлович

Дешевая занавеска едва колышется от теплого ветерка, внося в комнату запахи цветущих растений. Где-то раздаются невнятные голоса. На стенах ни единой подсказки в виде фотографий, картинок, рисунков. Даже зеркала нет. Дверь одна. В какую больничную палату его умудрились запихать? Единственная привязка к ситуации – имя человека, имеющего, по всей вероятности, большое влияние на остальных. Дядюшка Минш… Надо бы с ним поговорить.

Никита сел на кровати и внимательно оглядел себя. Самое главное: с его пальцев не сняли обручальное кольцо с сапфиром и родовое, с рубином в солнечной свастике. Мамин амулет висел на шее. Его тоже не стали забирать.

Из одежды только трусы. Комбинезон с технологическими секретами безвозвратно исчез. Наверное, сейчас его внимательно изучают и ломают голову, как удалось совместить такую разнородную систему защитных блоков. Ладно, это не страшно. Неприятно, да. Все равно композитную ткань китайцам не скопировать в ближайшие годы. Черт с ними… Через сорок восемь часов хитрый скрипт, внедренный в комбинезон, не получив кодового сигнала от своего носителя, уничтожит всю магическую схему, оставив только оболочку. Изучайте на здоровье. Никита гордился этим изобретением и похвалил себя за предусмотрительность. Словно знал, что пригодится. На остальных «бризах» такую технологию он ставить не захотел. Почему? С Хазарином должен был драться именно Никита, и шанс попасть в руки противника возрастал многократно. Так что все правильно…

Осторожно спустив ноги на бамбуковую циновку, брошенную на крашеный пол, он встал и прислушался к ощущениям. Голова не кружится, тело не бросает от стены к стене. Но какие-то нехорошие предчувствия одолевали его с самого начала бесконечного движения в черной центрифуге. Нужно проверить свои возможности.

Сила при нем, слава Перуну. Она просто блокирована непонятной субстанцией невероятной пластичности и мощности. Любая попытка добраться до энергетических точек мгновенно возбуждает черную массу. Отростки или щупальца тут же опутывают жгутики энергоканалов и не дают пробиться наружу, что мгновенно отдавалось неприятной и тупой болью в спине и в животе.

«Аналог блокиратора, – спокойно, без панических ноток констатировал Никита, тупо глядя в окно, за которым расшалились воробьи. Они прыгали по веткам цветущего кустарника, заскакивали на подоконник, совершенно не боясь человека. – Любая попытка взять под контроль Дар пресекается мягкими и ненавязчивыми уколами боли. Но воздействия фармагиков нет».

Никита выставил перед собой руки и внимательно рассмотрел их от запястий до плеч. Следов уколов не видно. Кожа чистая. Хоть в этом повезло.

Дверь дрогнула и приоткрылась. В узкую щель просунулась черноволосая голова с любопытством на смуглой мордашке. Увидев, что Никита стоит возле окна и пассирует руками, существо пискнуло и исчезло. Буквально через пару минут в комнату вошел знакомый китаец со стопкой одежды, поверх которой лежали мягкие войлочные тапки.

– Одевать, – сказал он. – Большой брат звать кушать.

Никита покосился на него. Охранник отошел к стене и сложил руки на груди, давая понять, что дальнейшее его не волнует. Вздохнув, волхв раскидал стопку. Обычная одежда: легкие однотонные, серого цвета штаны и длиннополая рубашка. Одевшись, Никита почувствовал себя увереннее.

– Как тебя зовут? – поинтересовался он.

– Лян, – не стал отмалчиваться мужчина, что уже было хорошим признаком. Увидев, что гость стал проявлять излишнее любопытство, широко распахнул дверь и жестом показал, что надо выходить.

Они очутились в узком коридоре, который уходил в обе стороны. Не зная, куда идти, Никита остановился в замешательстве.

– Влево, – подсказал Лян.

– Налево так налево, – повеселел Никита.

Коридор, по его субъективным ощущениям, пронизывал весьма большое жилое помещение, делал различные отвороты, которые исчезали в мягком полумраке, и где Никита заметил движение каких-то фигур. Люди здесь, несомненно, обитали и даже поддерживали жизнеобеспечение дома. Откуда-то приносило запахи жареного лука и мяса, специй и свежего хлеба. Снаружи гавкала собака, кричали дети.

– Вправо, – вовремя очнулся Лян, иначе бы Никита так и шагал дальше до конца коридора.

Они сделали еще несколько шагов. Лян приказал остановиться возле одной двери с лакированной поверхностью. По контуру двери стояли мощные артефакты, чьи плетения Никита чувствовал очень хорошо. И это обстоятельство тоже радовало его. Волхв чувствовал чужую магию. Защитные обереги, ясно.

Лян вежливо простучал по двери и только потом открыл ее.

– Иди, – сказал он и отошел в сторону, давая Никите войти в просторную комнату, освещенную рассеянным солнечным светом, пробивавшимся через широкие, но невысокие окна. Они были завешаны тонкими шелковыми шторами, на которых просматривались изящные рисунки цветов и деревьев.

Всю середину комнаты занимал низенький столик из черного лакированного дерева, заставленный разнообразными кушаньями, а вокруг него свободно расположились диванчики, обтянутые светло-бежевой кожей. На этих диванчиках сидели пятеро мужчин, среди которых не было ни одного европейца. Двое из них уже перешагнули порог шестого десятка лет; посеребренные волосы уложены в аккуратную прическу, лица испещрены морщинами. Никита обратил внимание на их руки, усеянные перстнями и кольцами. Некоторые из них несли в себе функцию магической защиты, но сами старики одаренными не были. Из всей компании только один мужчина, невзрачный, но наряженный в местную хламиду из длинного халата и нелепой жилетки поверх него, был даосом. Он не глядел на Никиту и старательно вырисовывал пальцами какие-то фигуры. Магический фон заметно поднялся, и невидимый для большинства защитный купол закрыл всю компанию. Ну, с этим ясно.

Оставшиеся, в цивильных европейских костюмах, представляли, скорее всего, родственников одного клана или рода, или, вероятнее всего – какую-то организацию. Непохоже, что все находящиеся здесь состоят в близкородственных отношениях. Один весьма толст, другой светел лицом (метис, наверное)… Но у каждого на руке – перстень с одинаковым знаком: скрученный в кольца дракон. Неужели триада? Вот угораздило же попасть в лапы «черного общества».

Один из стариков, с лицом, схожим с древней статуэткой из сонма местных божеств, негромко щелкнул пальцем, и татуированный охранник мгновенно испарился, аккуратно прикрыв за собой двери. Никита озадаченно молчал, не зная, что ему делать. Китайского языка он не знал, и как разговаривать с людьми, держащими его судьбу в своих руках, – совершенно не представлял. Разрешился вопрос сам собой. Когда старик что-то отрывисто проговорил (надо полагать – вступительную речь), светлокожий азиат на ломаном русском языке перевел:

– Большой брат приветствует тебя, сяо хо-цзы – молодой человек – и просит присоединиться к нашему столу. Ты голоден, и тебе надо как следует поесть. Прошу, не стесняйся и кушай.

Светлокожий широким жестом пригласил Никиту присаживаться. Мест вокруг стола было достаточно, но садиться на диван к старикам он благоразумно не стал. Большой брат, который толкнул приветственную речь, мог быть главой семьи, и кто знает, как отреагирует он на бесцеремонное вторжение в его зону. Никита, потерявший возможность манипулировать Силой, мог рассчитывать лишь на свои боевые навыки, если придется защищаться. А здесь, кроме пары слуг, находились и телохранители, молчаливо расплывшиеся вдоль стен.

Он примостился с краю возле забавного толстяка, носящего тонкие усики на широком, как сковорода, лице. Добродушно оскалившись, толстяк сдвинулся на пару сантиметров. И сразу стало свободнее.

– Благодарю Большого брата, – сказал Никита, и слуга, маячивший за спинами обедавших, мгновенно поставил перед ним чистую тарелку, налил в бокал холодной воды и сноровисто заработал какими-то прихватками и щипчиками, накладывая на блюдо добротный прожаренный мясной стейк с зелеными стручками и помидорами. Второй слуга заполнил свободное пространство стола горшочками с разнообразными соусами и горячими блюдами.