Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Конечно, и этот поступок бесчестен, но пусть он останется на моей совести. А ты, как бы там ни было, знай: ни одно из твоих прегрешений незамеченным не останется. Если тебя признают виновным хоть по одному из выдвинутых обвинений, что мне лично представляется несомненным, я попрошу суд принять во внимание любую помощь, оказанную тобой нашему городу в эти нелегкие времена. Моя позиция понятна?

Взгляд Крови исполнился злобы.

– Ты выманил у меня мою собственность! Выманил… жульнически, обманом!

– Так и есть, – согласно кивнул Шелк. – Я совершил преступление, дабы исправить зло, причиненное людям из нашего квартала преступлением, совершенным ранее. Отчего бы человеку вроде тебя, творящему, что пожелает и когда пожелает, не побывать в роли жертвы самому? Если хочешь, можешь по восстановлении мира пожаловаться на мои злоупотребления в законном порядке. Свидетельница в лице матери у тебя есть.

С этими словами он, в последний раз потрепав рысь меж ушей, отпихнул зверя прочь.

– Приемную дочь в свидетельницы звать не советую. Во-первых, она недееспособна, а во‐вторых, вполне может рассказать суду, откуда у нее взялись эти зверушки.

– И меня, Кровушка, в свидетельницы лучше не зови, – добавила майтера Мрамор, – не то мне придется рассказать судье, как ты пытался всучить нашему кальду взятку.

– Идут, – повернувшись к Шелку, объявила Мукор. – Советник Лори только что закончил говорить по стеклу с советником Долгопятом. Они решили убить тебя и отослать тем, за стеной, твое тело с женщиной, убившей Мускуса.

Шелк замер, не сводя глаз с Крови.

– Бер-регись! – каркнул Орев.

Майтера Мрамор инстинктивно потянулась к Крови, безмолвно моля сына понять ее и простить.

Кровь крепче стиснул в ладони рукоять азота, и мерцающее воплощение ужаса, вырвавшись на свободу, рассекло надвое всю вселенную, оставив майтеру Мрамор по одну сторону, а руку, протянутую ею к Крови, по другую. Отсеченная рука покатилась по ковру, а жуткая дизъюнкция клинка вновь взвилась вверх, осыпав собравшихся в комнате дождем из штукатурки пополам с расщепленной дранкой. Предостерегающе вскрикнув, Шелк, как это ни абсурдно, парировал секущий удар сверху вниз, прикрыв майтеру Мрамор тростью Меченоса. Разумеется, тонкая деревянная оболочка разлетелась в щепки, однако от спрятанного под нею обоюдоострого стального клинка клинок азота отскочил, оставив на полированной стали внушительную зарубку.

Казалось, рука Шелка движется сама по себе, а он лишь наблюдает за нею со стороны, точно зритель, охваченный ужасом в той же мере, что и майтера Мрамор, в той же мере, что и она, отлученный от собственной руки. Как только дверь в гостиную с грохотом распахнулась, рука его взмахнула надрубленным клинком.

– Пристрелить его! – рявкнул Потто за спинами сержанта Песка и еще одного, столь же огромного солдата.

Змеею скользнув вперед, щербатый клинок пронзил горло Крови с той же легкостью, с какой старый жертвенный нож с костяной рукоятью, единственный жертвенный нож на весь мантейон, входил в горло барана.

– Пристрелить кальда?

Ладонь Песка пригнула книзу ствол пулевого ружья, поднятого вторым солдатом. Колени Крови подогнулись, огонек в глазах вмиг угас, а обоюдоострый стальной клинок, на целую ладонь от щербины окрашенный ярко-алой кровью, выскользнул из горла Крови, точно по маслу.

– Да, именно! Кальда!

На миг Шелку подумалось, будто майтере Мрамор следовало бы, преклонив колени, собрать кровь Крови, и то же самое, вероятно, пришло в голову ей самой: присев на корточки, майтера Мрамор потянулась уцелевшей рукой к падающему сыну. Держа меч наготове, Шелк развернулся, но обнаружил, что Песок больше не держит его под прицелом, если целил в него вообще. Пулевое ружье в руках Песка изрыгнуло пламя, долей секунды позже второй солдат выстрелил тоже, и Потто с гримасой растерянности, сменившей его обычную жизнерадостную мину, рухнул на пол.

– Возьми, патера, – прорычала майтера Мрамор, едва ли не силой вложив в свободную руку Шелка азот Крови. – Возьми, пока я им тебя не прикончила!

Шелк послушно принял азот, а майтера Мрамор, выхватив у него надрубленный меч мастера Меченоса, зажала изогнутую крюком рукоять меж черных туфелек и ухитрилась начисто вытереть стальной клинок большим носовым платком, извлеченным из рукава.

Песок со вторым солдатом, громоподобно лязгнув сдвинутыми пятками, вытянулись в струнку, отсалютовали Шелку поднятым оружием. Другие солдаты и люди в серебристых латах, заглядывавшие в комнату из-за их спин, тоже начали салютовать. В ответ Шелк кивнул, но, тут же почувствовав, сколь это не соответствует ситуации, осенил салютующих знаком сложения.

Эпилог

«В спешке сооружали, – подумал кальд Шелк, разглядывая перекинутую через Аламеду триумфальную арку, – в великой спешке. Но, несомненно, эта новая генералиссима из Тривиганта поймет наше положение, примет во внимание все трудности, с которыми нам довелось столкнуться, устраивая официальную встречу в городе, до сих пор воюющем с остатками Аюнтамьенто, и сделает на это скидку».

Несомненно, да… но как же некстати этот ветер!

Поднимавший из сточных канав желтоватую пыль, свистевший в дымовых трубах ветер сотрясал шаткую арку так, что ненадежное сооружение дрожало, будто осиновый лист. Неплохо было бы увить арку цветами, но из-за нестерпимой жары, ненадолго вернувшейся в иераксицу, о цветах не могло быть и речи.

«Впрочем, оно и к лучшему, – рассудил Шелк, – этот ветер наверняка оборвал бы все лепестки еще час назад».

Ветер, словно подтверждая его правоту, сорвал с арки длинную ленту цветной бумаги. Превращенный в нефритово-зеленую летучую змею, бумажный вымпел вознесся высоко в небо.

Тем временем в небесах без устали рвался с натянутой привязи тривигантский воздушный корабль, паривший так высоко, что его громада казалась если не праздничной, то по крайней мере безобидной. Должно быть, с воздушного корабля следить за приближением сил генералиссимы Сийюф проще простого… В который уж раз Шелк пожалел, что время не позволило договориться с командой насчет каких-либо условных знаков – например, флага, вывешенного из гондолы, когда генералиссима въедет в город, или зажженной дымовой шашки, предупреждающей о непредвиденной задержке! Кроме того, он, к немалому собственному удивлению, обнаружил, что его неодолимо тянет подняться туда, наверх, самому, снова увидеть Вирон таким же, как небесные земли, отправиться в странствие среди облаков подобно летунам. Вон сколько их сегодня парит на свежем студеном ветру – пожалуй, куда больше, чем ему когда-либо доводилось видеть, а из-за воздушного корабля, точно клин аистов, появилась еще целая стая! Что же за город посылает их патрулировать вдоль солнца, по всей его длине? Что проку от этих полетов? Помнится, в схоле все догадки касательно летунов отвергались как бесплодные умствования, пока Аюнтамьенто не объявил их шпионами…

Знали ли в Аюнтамьенто правду? Известна ли правда советнику Лори, цепляющемуся за остатки власти?

Так ли уж невозможно, последовав за летунами на борту воздушного корабля, бросить якорь в их сказочном городе, узнать его название, предложить помощь в их священных трудах, любую, какая только по силам Вирону и Тривиганту?

(Погребенный в земле, он побывал всюду, где бы