Гленда Ларк - Оскверненная

Я разинул рот. Келвин убил Мортреда? Убил злого колдуна, который потопил целый архипелаг? Такая мысль была слишком невероятной. Да и вся история казалась невероятной… я спросил:

– Ты в самом деле хочешь отдать Блейз под суд за убийство? – Такая возможность меня смущала – не изза Блейз, а потому, что ее смерть нанесла бы удар Келвину. Только тогда я с удивлением осознал, что он мне на самом деле нравится.

– Конечно! – ответила Джесенда. – Она убила моего обладающего Взглядом – я своими глазами это видела.

– Но вы же в этот момент нападали на нее!

– Она помогла скрыться злой колдунье – Деве Замка!

– Остановись на чемнибудь одном – ты только что говорила Райдеру, что Блейз похитила властительницу Брета и убила наследника престола.

– Какое это имеет значение? Главное – в том, что Блейз будут судить и повесят, как она того заслуживает.

Я нахмурился. Чтото в страстной ненависти Джесенды к Блейз меня смущало: она казалась иррациональной…

– Заслуживает ли? Мне представляется, что она или убила дунмага – младенца, или пыталась привезти сюда наследницу престола Цирказе для исцеления. Ни одна из этих вещей не выглядит преступлением.

– Она убила одного из моих подчиненных! – Тут совершенно неожиданно гнев Джесенды испарился, и она добавила: – Хочешь ее увидеть? Великая Блейз Полукровка теперь – сидящая на цепи в корабельном трюме – не так уж и величественна. Я иногда спускаюсь туда, чтобы на нее посмотреть. От нее воняет.

– Нет, спасибо, – ответил я. Блейз была со мной всегда вежлива и любезна, и я обнаружил, что вовсе не жажду стать свидетелем ее унижения.

– Как пожелаешь. Эларн, расскажи мне, что тут на Тенкоре поделывали Райдер и Гилфитер.

Я проглотил свое нетерпение, прогнал мысли о немедленной близости с Джесендой и описал ей все, что происходило в ее отсутствие. Я постарался говорить равнодушно, сообщая ей о смерти семерых силвовменодиан. Ее такая новость ничуть не смутила; сомнений в причине смертей она тоже не выказала.

– Варден? – переспросила Джесенда. – Я о нем слышала. Очень ловок, когда дело касается ядов, как мне говорил отец. Молодец отец, что вспомнил о нем. – Я почувствовал, что не в силах смотреть ей в лицо, и поторопился закончить рассказ.

Когда я умолк, Джесенда довольно рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Это же просто замечательно! Эларн, ты не просто самый сильный силв, ты еще и удачлив! – Она крепко поцеловала меня в губы и добавила: – Все их планы лопнули! Вот они и сидят со своими бутылочками лекарства и не знают, какого успеха добились: они могли бы полностью уничтожить силвмагию, а о том и не догадываются! – Она снова начала хихикать, потом потянула меня на постель. Ее радость оказалась заразительной, и дело кончилось тем, что мы обнимались, хохоча во все горло.

Когда мы пришли в себя, я, неожиданно почувствовав серьезность, спросил:

– Почему ты назвала меня самым сильным силвом? Ты снова надо мной смеешься?

Джесенда покачала головой:

– Нет, что ты! Вот увидишь – тебе требуется побольше тренироваться, вот и все. Ты отстаешь от нас только потому, что в детстве тебя не учили как следует.

– Почему ты думаешь, будто я сильнее других?

– Потому что твой щенок придушил моего котенка, глупышка! – Джесенда поцеловала меня в шею. Я недоуменно посмотрел на нее, она рассмеялась и объяснила: – Тогда я, понятно, ничего не поняла. Только через несколько лет я начала задумываться… я даже решила, что память шутит со мной шутки. Сам подумай, Эларн: как может иллюзия – она ведь не вещественна – справиться с другой иллюзией, созданной другим человеком? Такое невозможно – по крайней мере считается невозможным. А тебе тогда было всего четыре года! И еще ты в гавани увидел мой волшебный огонек!

– Это была твоя заслуга, – запротестовал я.

– Нет, дело было в тебе. Я никого другого не могу заставить видеть мой колдовской огонь.

– Я тоже никогда не видел больше ничей.

– А ты пробовал? Спорю: тебе удалось бы, если бы другой силв этого захотел. Так по крайней мере думает мой отец. Поэтому он и хотел, чтобы я с тобой познакомилась поближе. Ладно, давай сейчас не будем говорить о таких серьезных вещах… я же не видела тебя два месяца!

Я вытаращил глаза, у меня на кончике языка висели беспокойные вопросы… еще немного, и мое отношение к Джесенде могло перемениться… но она положила мою руку себе на грудь, прижалась ко мне, приоткрыв губы… и все, что я мог бы сказать, мгновенно забылось. К несчастью, как раз когда я собрался дать волю своей страсти, Джесенда вскочила и потянула меня за руку:

– Пойдем, Эларн, я покажу тебе коечто, что заставит тебя посмеяться!

Я хотел возразить, хотел раздеть ее, ощутить ее тело, ее пламя… Но Джесенда всегда была той, кто командует, а я – тем, кто подчиняется.

Она вывела меня на палубу и двинулась к трапу на корме, ведущему в трюм. Вечер еще не наступил, но черные тучи, обещавшие шторм, сделали сумерки темными, погасили первые вечерние звезды. Джесенда вприпрыжку, как ребенок, бежала по палубе, а я следовал за ней, полный смущения: при всей своей любви к ней мне не хотелось участвовать в детских проделках. Мне пришлось пройти рядом с лоцманом, которого я хорошо знал, и испытываемая мной неловкость увеличилась: он наверняка расскажет об увиденном на Тенкоре, а значит, рано или поздно обо всем узнает мой отец…

Джесенда привела меня к запертой двери в трюме, которую снаружи охранял матрос. Я был озадачен и не понимал, зачем Джесенда меня сюда притащила; я даже на мгновение усомнился, в своем ли она уме. Место было омерзительным: крошечная камера глубоко в трюме ниже ватерлинии. В ней находилась только параша… и Блейз. Камера была такой тесной, что она не могла выпрямиться, не могла улечься во весь рост. Одеяла не было, стоял промозглый холод; сквозь обшивку сочилась вода. Запястья, щиколотки и шея Блейз были закованы в соединяющиеся между собой цепи. Дверь камеры представляла собой железную решетку, так что возможности уединения Блейз была лишена.

Джесенда отослала стражника и зажгла в камере волшебный огонек, чтобы я лучше мог рассмотреть Блейз. Она была грязной, в камере воняло – стоячей водой, испражнениями, крысами.

– Ничего не осталось от гордой суки – обладающей Взглядом, верно? – спросила меня Джесенда. – Ее круглые сутки охраняют матросы, которым запрещено с ней разговаривать. Уединения она лишена. Единственный ключ от ее кандалов – у меня, в моей каюте. – Потом она обратилась к Блейз: – Мы прибыли на Тенкор. Еще несколько дней, и ты предстанешь перед судом хранителей. И мы знаем, чем это кончится, не так ли?

Блейз улыбнулась: