Тайна доктора Авроры - Александра Федулаева

— Несколько детей… из восточной части города… Они хотели смотреть на фейерверк, им не хватило места на мосту, и они вышли на речной лёд. — Его голос дрогнул, и он тяжело сглотнул. — И провалились под воду. Кто-то даже погиб… Их вытащили и отвезли в больницу. Доктор Лэнгтон, он послал за вами, миледи. Потому что детей несколько, и он не справляется. Некоторые без сознания.

Эти слова обрушились на меня, как ледяной душ. Дети! Под лёд! Погибли! Мозг отказывался верить. Только что вокруг был смех и веселье, а теперь — ужас и трагедия. Инстинктивно я оглянулась по сторонам, ища Генри или Эллу. Мне нужна была помощь, совет, поддержка. Но Элла стояла у прилавка, окружённая толпой людей, и раздавала свечи, её лицо освещалось мягким, тёплым светом. Генри с Эдит и Фелисити, смеясь, направлялись в другую сторону площади, где собирались цирковые акробаты и жонглёры факелами. Они были уже слишком далеко, слишком увлечены праздником, чтобы услышать, как я зову их.

— Нам нужно предупредить лорда Арлингтона! — решительно сказала я парню, пытаясь взять ситуацию в свои руки. Он был всего лишь посыльным, а мне, возможно, понадобится ещё люди в помощь.

Но юноша, словно не слыша меня, настойчиво покачал головой.

— Я оставил в особняке записку слугам, миледи. Предупредил их, что побегу искать вас на площади, и если лорд вернётся вскорости, они передадут ему послание доктора. Пожалуйста, миледи…

Ноги словно приросли к земле. Его голос был полон отчаяния, глаза, которые я по-прежнему не могла разглядеть из-за натянутой шапки, казались полными слёз. Я колебалась и снова посмотрела на него, стараясь уловить хоть какую-то фальшь, но видела лишь юношескую горячность и отчаяние.

— Там в больнице моя маленькая сестрёнка. Кроме неё у меня никого не осталось… Пожалуйста, миледи, давайте поспешим! Каждая минута на счету!

Его голос сорвался, а мольба пронзила моё сердце. Во мне, как всегда, победила жалость. Долг. Хотя я никогда и не имела детей, но всегда видела в них самое ценное для любого человека. Мысли о беспомощных малышах, барахтающихся в ледяной воде, о той, что осталась без сознания, не давали мне покоя. Я не могла оставаться в стороне. Не могла ждать. Пусть Генри узнает потом. Сейчас важнее спасти жизни.

Не колеблясь больше ни секунды, я кивнула и побежала за парнем, который уже стремительно двигался в сторону ближайшей улицы. Он вёл меня через толпу, мимо тёмных фасадов домов, пока мы не вышли к небольшому экипажу, припаркованному в переулке. Лошади нервно фыркали, словно чуя беду. Дверца была приоткрыта. Я быстро забралась внутрь, едва успев сесть, как парень, запрыгнув за мной, захлопнул дверцу. Колёса загрохотали, экипаж рванулся вперёд, оставляя за спиной шум праздника. Повернувшись к нему, я уже собиралась расспросить подробнее о пострадавших, о докторе, о детях…

В тусклом свете уличного фонаря, проникающем сквозь окошко экипажа, наши взгляды встретились. И в этот миг мир вокруг меня перевернулся. Его глаза… Один был тёмно-карим, почти чёрным, а другой — пронзительно-серым, словно льдинка. Этот разноцветный, асимметричный взгляд, скрытый до этого под тенью шапки, был настолько неестественным, настолько чужим, что во мне мгновенно вспыхнули тревога и понимание. Он был взрослым, молодым мужчиной. Это было неправильно. Всё было неправильно.

Я резко вскочила, пытаясь оттолкнуть его и выскочить из экипажа.

— Ты… — прошептала я, но не успела закончить фразу. Его рука метнулась быстрее, чем я успела осознать опасность. Резкий удар, и тут же к моему лицу прижался влажный платок. Едкий, сладковатый запах ударил в нос, выжигая лёгкие. Я попыталась оттолкнуть его руку, вдохнуть, закричать, но тело уже не слушалось. Пальцы ослабли.

— Тише, миледи, — сказал он глухо, без прежней дрожи. — Всё будет так, как должно.

Отблеск огней праздничной площади, теперь уже далёких и искажённых, сверкнул в его разноцветных глазах — карим и ледяно-серым. Они смотрели на меня с какой-то жуткой, холодной насмешкой. Потом всё вокруг стало расплываться, звуки стихли, и наступила непроглядная, поглощающая темнота.

Глава 79

В кабинете лорда Арлингтона воздух был густым от тревоги и напряжения. За закрытыми дверями собрались мужчины: Генри сидел в кресле, сжав виски ладонями, словно пытался удержать голову от распада на куски; Эван Грэхем шагал из угла в угол, меряя пол тяжёлым шагом, а Лоример стоял, опершись о край стола, и сжимал кулаки так сильно, что побелели костяшки.

— Как же так? — наконец выдавил Генри, поднимая на Лоримера взгляд, полыхавший болью и отчаянием. — Как вышло, что вы упустили Аврору? Как произошло, что её утащили прямо из толпы, словно беззащитного ребёнка?

Лоример нахмурился и тяжело перевёл дыхание. Ему было мучительно давать ответ.

— Я не спускал глаз с миледи, — произнёс он глухо, — но в какой-то момент толпа молодых парней с факелами оттеснила меня в сторону. Они смеялись, танцевали, подносили мне кружки с вином, словно намеренно отвлекали. Когда они расступились, я увидел её — она уходила с каким-то человеком. Я кинулся следом, но было поздно. Экипаж сорвался с места, и я едва успел метнуть нож. Он вонзился в багажник кареты… но это всё, что я смог.

Эван резко остановился и ударил кулаком по столу.

— Тогда у нас есть примета. Нож. Надо разослать гонцов на все заставы. Любой стражник, который заметит карету с клинком в обшивке, обязан задержать её.

Генри вскочил, лицо его исказила гримаса боли.

— Пусть гонцы отправляются немедленно! — рявкнул он. — В каждую сторону, на каждый выезд из города. Если её увезли, они не могли уйти далеко.

В этот момент дверь кабинета едва заметно приоткрылась, и в коридоре мелькнула тонкая фигурка. Это была Эдит. Она не решалась войти, но услышала почти каждое слово. Девушка, побледнев, прижала руки к груди.

А в гостиной царило иное беспокойство. Леди Агата сидела, укутанная в плед, с мокрым полотенцем на голове. Вокруг неё собрались слуги, лекарь проверял её пульс, Элла неподвижно сидела рядом, всё ещё в потрясении от того, что случилось. Старой женщине было тяжело дышать, её губы беззвучно шевелились — она молилась за Аврору.

Эдит поднялась к себе в комнату. Она легла на кровать, но сон не приходил. Сердце билось быстро, а в груди жгло тяжёлое чувство беспомощности. Через два часа, не выдержав, она пошла в покои Авроры. Комната встретила её тишиной, такой гулкой, что даже шорох ткани казался криком. Девушка села на кровать, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться.

Но ничего не получалось. Словно внутри всё было заперто