Синие звезды - Роман Романов

сжег десятки наших кораблей, опозорив само славное имя азет, — приподнявшись со своего места, произнес пожилой сенатор Ипефан, ища побелевшими глазами то место, где находился консул. — Ты растратил казну на бессмысленную войну между варварскими народами, а варвары тем временем смеют судить и приговаривать к казни наших граждан. Я, может быть, слеп, но не глух, и мне стыдно за то, что происходит с нашим Ройзсом.

-Средства оправдали цель, — высокомерно перебил консул.

-Это решит суд, — усмехнулся сенатор.

-Консул не может быть судим, — резко оборвал его Максимус Антони Плацент.

-Но ты больше не консул, завтра истекает последний день твоего правления.

-Но кто сказал, что меня не изберут им вновь?

-Ты был им уже трижды, — как что-то само собой разумеющееся проворчал сенатор в ответ.

-Там где был третий, будет и четвертый. Правила имеют свойство меняться, — усмехнулся Максимус. — Стража! — несколько ворвавшихся в Сенат солдат грубо выволокли старика из зала.

Консул повернулся к Сенату:

-Сегодня львы отужинают старым мясом.

Сенаторы хмуро смотрели на улыбающегося консула, но молчали. Максимус Антони Плацент осуществил то, о чем ройзсцы мечтали ни одно столетие, и сейчас даже его злейшие враги понимали: выступать в данный момент против Максимуса чистое безумие.

-Позор, молодые люди, это когда стыдно, –дребезжащий голос де Ангеляра продолжал разлетаться по аудитории. — Позор это гордиться своим малодушным поступком, позор это надсмехаться над своим учителем.

Притихшие студенты молча слушали профессора, опустив в пол глаза.

Де Ангеляр вернулся. И теперь минуту позора он припомнит каждому.

В аудиторию просочился швейцар.

-Что? — резко обернувшись, спросил де Ангеляр.

— Его светлость граф вас срочно желает видеть во дворце.

-Господин канцлер, это ваше право решать насколько виновна или невиновна королева Летеция, но я надеюсь на вашу сознательность, — главный ляонджа бросил пристальный взгляд на канцлера де Виколя, заставив того заерзать в кресле.

Граф посетил каждого, кому предстояло определить участь Летеции. Кто после такого решится сделать неправильный выбор?

Процедура суда на острове Ройзс заключалась в том, что коллегия судей тайно бросала в ящик черные и белые камушку, решая виновен человек или нет.

Когда-то для суда над безумным Карлом Жестоким был использован этот чужеземный обряд, только судьями были высшие чины Вистфальского государства.

Горящий внутри гнев начисто перекрывал страх. «Как они смеют?», — думала Летеция, пока ее закованную в кандалы несколько стражников вели по пустынным коридорам дворца. Ее дворца. Сейчас ей хотелось самолично казнить их всех.

Тронный зал был заполнен аристократами, ожидающими представления. Суд над королем был историческим моментом, и каждому хотелось присутствовать на нем лично.

Сегодня Летеция сидела не на троне, а в стоящей по центру зала клетке. Кандалы с девочки, правда, все же соизволили снять.

На специально созданном для этого помосте стоял «лучший адвокат Лиции», сделав легкий поклон толпе, он заговорил:

-Королева Летеция обвиняется в безумной, неоправданной жестокости по отношению к вверенным ей Акилиным подданным, во вредных и абсурдных для Вистфалии решениях.

Девочка было открыла рот, но адвокат ее перебил:

-Сначала, ваше величество, выступит сторона обвинения, дабы вы не могли угрозами заставить их говорить неправду.

В зале появился краснощекий Серж и, бросив на Летецию полный презрения взгляд, заговорил:

-Свидетельствую перед самим Акилиным, что она будучи принцессой чуть было не забила меня палкой, а потом грозилась посадить в яму со змеями, — мальчик еле сдерживался, чтобы не брызнуть со смеху, — если бы не вмешательство моего отца меня бы уже не было на этом свете.

Сидящей в коллегии судей канцлер кивнул головой, подтверждая сказанное сыном.

Летеция вздрогнула, вспомнив тот день, и собравшись с мыслями произнесла:

— Если я такая жестокая самодурка, почему я не казнила его после?

— Вы угрожаете свидетелю, ваше величество? — подняв брось, спросил адвокат.

А Серж изобразил демонстративный испуг.

Как же ей хотелось стукнуть по этому наглому краснощёкому лицу!

Сержа тем временем сменили другие свидетели, подтверждающие ее неоправданную жестокость.

В зал ввели служанку Летеции. Под глазом девушки красовался здоровенный фингал.

— Подтверждаете ли вы, что ее величество занималась вашим каждодневным избиением, тем самым вымещая свою злобу?

Девушка тупо смотрела на зал ничего не понимающим взглядом. В ее глазах застыл ужас пыточных Городской расправы.

-Подтверждаете ли вы… — раздражено начал повторять адвокат.

Девушка, что есть мощи, закивала головой.

— Вам больше нечего бояться, — успокаивающе произнес адвокат, но по лицу служанке можно было сказать с точностью обратное.

В коллегии судей поднялся глава Синего госпиталя де Ланкельм:

-Безумие ее величества очевидно любому, понимающему в лекарском деле, –проворчал главный лекарь.

-Вы лечите только Синюю чахотку, — перебила Летеция.

-Мои познания весьма разнообразны, — прокряхтел в ответ де Лагкельм.

-Например, вы хорошо умеете наживаться на чудом горе, — закончила за него фразу девочку.

-Сейчас судят вас, а не вы, — раздражено перебил девочку адвокат.

Как назло именно в этот момент на лице Летеции непроизвольно задергалась мышца.

-О чем я собственно и говорил, безумие передается по наследству, — прокряхтел глава Синего госпиталя.

-Только безумец мог выпустить десятки предателей, изменников и бунтовщиков, — задребезжал в коллегии судей голос де Ангеляра.

— Изменников ее величества? — резко прервав излияния профессора, спросила Летеция.

-Да, — выпалил не успевший понять суть вопроса де Ангеляр.

-Но королева я. И если они изменили мне, разве я не могу их простить?

Де Ангеляр запнулся и, забулькав, словно рыба, выброшенная на берег, смолк, выискивая взглядом главного ляонджу. Но тот демонстративно молчал.

-Вы хотели закрыть аквоморовые производства. Производства, покрывающие больше половины расходов вистфальской казны, — прокряхтел, поднявшись со своего места, лорд де Гонель.

— А вы отдали ройзсцам Аквоморий, — парировала Летеция.

Де Гонель повернулся к сидящему рядом лорду де Монре, но толстяк сделал вид, что не заметил этого взгляда, что-то с интересом рассматривая на своих ботинках.

А обвинения все сыпались и сыпались.