Джек Вэнс - Лайонесс: Сад Сулдрун

— Эй, кукла, сколько кувшинов вина ты подала нам?

— Три, сэр.

— Правильно! Отныне каждый раз, когда ты приносишь кувшин, ты должна будешь подойти ко мне и громко назвать номер. Ясно?

— Да, сэр.

Хозяин трактира подошел к Яне, покачиваясь на ногах-соломинках.

— Что-то случилось, сэр?

— Совершенно ничего. Девушка будет вести счет вину, которое мы выпьем; теперь не будет никакой ошибки.

— Ба! Нечего забивать голову бедному созданию такими сложными вычислениями! Я и так веду счет!

— И я делаю то же самое, а девушка сохранит баланс между нами.

Трактирщик воздел руки горе, ушел в кухню и через какое-то время принес ужин. Две служанки, мрачно и настороженно стоявшие в полумраке, быстро и ловко наполнили стаканы и принесли новые кувшины, каждый раз говоря нараспев его номер Яне, в то время как хозяин, опять стоявший за стойкой с кислым видом, вел параллельный учет и спрашивал себя, осмелится ли он долить в вино воду.

Аилл, выпивший не меньше всех, откинулся на спинку стула и разглядывал своих товарищей, вольготно развалившихся за столом. Гарстанг, независимо от обстоятельств, никогда не мог скрыть свое происхождение. Боде, раскрепощенный вином, забыл о своей ужасающей внешности и стал неожиданно забавным. Шарис, как и Аилл, откинулся на спинку стула и наслаждался отдыхом. Фаурфиск с огромным удовольствием рассказывал сальные анекдоты и поддразнивал служанок. Яне говорил мало, но, похоже, находил сардоническое удовольствие в приподнятом настроении друзей.

Каргус, с другой стороны, мрачно уставился на огонь. Аилл, сидевший рядом с ним, наконец не выдержал и спросил.

— Почему ты такой мрачный? Что за мысли беспокоят тебя?

— Самые разные, — сказал Каргус. — У меня в голове каша. Я вспоминаю старую Галицию, отца и мать, и как я ушел от них, когда они состарились, а мог бы остаться и облегчить им жизнь. Я думаю о ска и их грубых обычаях. И я думаю о своем настоящем положении — еда в животе, золото в кошельке, вокруг верные друзья — и это заставляет меня задуматься о перипетиях жизни и краткости таких мгновений; вот теперь ты знаешь причину моей меланхолии.

— Да, теперь ясно, — сказал Аилл. — А я счастлив, что мы сидим здесь, а не под дождем; но в моих костях по-прежнему теплится гнев: возможно он никогда не оставит меня, даже если я отомщу.

— Ты еще очень молод, — сказал Каргус. — Спокойствие приходит с возрастом.

— Что до этого, ничего не могу сказать. Быть может жажда мщения — непривлекательное чувство, но я никогда не успокоюсь, пока не отомщу за то, что мне сделали.

— Лично я предпочитаю быть тебе другом, а не врагом, — сказал Каргус.

После чего они оба замолчали. Джентльмен в темно-синем и коричневом, который все это время тихо сидел за своим столом, встал и подошел к Аиллу.

— Сэр, я обратил внимание, что вы и ваши товарище ведете себя как джентльмены и, развлекаясь, не теряете достоинства. Разрешите мне, если вы не против, предостеречь вас.

— Пожалуйста, говорите.

— Это две девушки терпеливо ждут. Однако они совсем не такие застенчивые, какими кажутся. Когда вы решите пойти спать, более старшая из них предложит вам себя, и пока она будет развлекать вас своими тощими прелестями, вторая украдет ваш кошелек. Добычей они поделятся с хозяином.

— Невероятно! Они такие маленькие и тоненькие!

Джентльмен печально улыбнулся.

— Именно это произошло здесь со мной в последний раз, когда я слишком много выпил. Спокойной ночи, сэр.

Джентльмен отправился в свою комнату. Аилл сообщил новость товарищам; обе девушки растаяли в тени, хозяин больше не подкладывал поленья в огонь.

Наконец все семеро, пошатываясь, добрались до соломенных матрацев, специально застеленных для них, и, слушая шипение дождя, барабанившего по крыше, спокойно уснули.

К утру дождь кончился, солнце залило землю ослепительным сиянием.

Им подали завтрак из черного хлеба, творога и лука.

Аилл отправился платить трактирщику, а остальные пошли в конюшню, чтобы приготовить лошадей к дороге.

Аилл с удивлением уставился на счет.

— Что? Так много? За семь человек со скромными потребностями?

— Вы выпили целую реку вину. Вот точное число: девятнадцать кувшинов моего лучшего караунджского вина.

— Секунду, — сказал Аилл. Он позвал Яне. — Мы не можем точно сказать, сколько вина мы выпили вчера. Можешь помочь?

— Конечно. Нам подали двенадцать кувшинов вина. Я написал число на листке бумаге и отдал вот этой девушке. И вино было не караунджское; его наливали вон из того бочонка, на котором написано «Корриенте»: два пенни за кувшин.

— А! — воскликнул трактирщик. — Я понял свою ошибку. Это счет за позавчерашний вечер, когда у нас гостила группа из десяти дворян.

Аилл опять изучил счет.

— А это что за сумма?

— Разнообразные услуги.

— Понял. Джентльмен, который сидел за соседним столиком, кто он такой?

— Сэр Дескандол, младший сын лорда Молелет из Серого Фосфра; за мостом и вглубь Уфлянда.

— Сэр Дескандол был так добр, что предупредил нас о твоих девушках и их хищнических проделках. Так что не было никаких «разнообразных услуг».

— Неужели? Тогда я вычеркиваю эту строчку.

— А вот здесь: «лошади — место в конюшне, корм и вода». Неужели семь лошадей стояли в настолько роскошных помещениях, съели настолько много овса и выпили настолько много воды, что оправдали сумму в тринадцать флоринов?

— Ага, я ошибся, когда делал счет. Должно быть два флорина.

— Вот теперь правильно. — Аилл вернулся к счету. — Что-то угри чересчур дороги.

— Не сезон.

Наконец Аилл заплатил по исправленному счету.

— Куда ведет дорога?

— Дикая местность. Дорога заходит в лес, все во мраке.

— До следующей гостиницы далеко?

— Еще как.

— А вы ездили по дороге?

— Через лес Тантреваллес? Никогда.

— А что о бандитах, разбойниках и прочей швали?

— Вы должны были спросить у сэра Дескандола; он, похоже, может рассказать вам о них.

— Возможно, но он ушел прежде, чем мне в голову пришла эта мысль. Неважно, мы справимся с любой шайкой.

Семеро поехали по дороге. Река отвернула в сторону; с обеих сторон подступил лес. Яне, ехавший впереди, уловил движение среди веток и крикнул:

— Вниз, все! Пригнитесь к седлу! — Он скатился за землю, наложил стрелу на тетиву и выстрелил во мрак; послышался вой боли.

Тем временем из леса хлынул поток стрел. Всадники, успевшие пригнуться к седлу, остались невредимы, за исключением массивного Фаурфиска, который получил стрелу в грудь и немедленно умер. Низко пригнувшись, пятеро бросились в лес, размахивая сталью. Яне положился на лук. Он выстрелил трижды, попав в шею, грудь и ногу. Из леса слышались стоны, крики внезапного ужаса и шум падающих тел. Кто-то попытался сбежать; Боде прыгнул ему на спину, сбил на землю и разоружил.