Танит Ли - В поисках Белой ведьмы

За этой дверью была другая — из черной сосны, а за ней — горный город богини.

На мгновение мне показали какие-то развалины: упавшие колонны, разбитая черепица, пустые дворы руин. Но я неумолимо отодвинул в сторону эту иллюзию, и мираж расплылся в воздухе как туман, открывая за собой реальность.

В городе была одна центральная улица сорока футов шириной, прямая как линейка. Она бежала около полумили вверх по склону горы и представляла собой восхитительное зрелище: дорога была вымощена зеленоватыми и черными плитами, расположенными в шахматном порядке. Снег с этой мостовой был счищен, а может, ему просто не позволено было ложиться на нее. Вдали дорога сходилась в точку — идеальное воплощение математической перспективы, — и над этой точкой возвышался дворец, состоящий из ступенек и колонн и множества крыш, поднимавшихся одна над другой. В какой-нибудь масрийской пьесе в момент, когда я увидел это, забили бы в барабаны: здесь была цитадель Карраказ.

На другой стороне улицы с нефритово-черной мостовой поднимались по-королевски роскошные особняки, иной раз наклоняясь под любыми доставляющими удовольствие углами, словно это был макет города, сделанный для забавы королевского ребенка.

И молчаливым город был тоже как макет. Можно было подумать, что он мертв, как Каиниум, но я чувствовал здесь тайное присутствие лекторрас, их любопытство и даже нечто большее — какой-то неясный и непризнанный испуг. Футах в двух от дороги располагался сухой фонтан — ревущий дракон с открытой пастью. Когда я ступил на мостовую, ледяной намордник дракона треснул, и зеленая вода хлынула в бассейн. В следующую секунду вода приобрела цвет крови. Выходит, они еще не сдались. Я прошел мимо и направился вверх по улице, ни разу больше не взглянув на фонтан, потому что за всем этим чувствовались лекторрас, а этот трюк превращения воды в кровь был очень старым.

Дальше мне попались змеи, ползающие по мостовой, огненное озеро и непроходимая пропасть, зиявшая на мили вниз — все эти иллюзии я перешагивал, не обращая на них внимание, ибо они были неизобретательны. Но когда в высокой башни сорвался орел, чтобы ударить прямо мне в глаза, признаюсь, я наклонил голову. Тогда я произнес, растворяя в воздухе бьющие перья и нацеленный в лицо клюв: «Этот удар ваш, дети мои».

Где-то на середине пути от одного из дворцовых порогов сорвался снежный лев с серым замшелым телом, черной гривой и глазами, горящими так, будто вопреки холоду в нем пылал летний жар. Он был самым настоящим в этом месте пространства, хотя, возможно, и каким-то более причудливым по замыслу Потерянной Расы, чем естественный обитатель западных земель. После столетия или двух скитания в этом изменчивом климате, он приобрел зимний мех, как лисица или ласка.

Для меня было странным противостоять ему. Любое его нападение будет отскакивать от моих невидимых доспехов. В дни моей юности, проведенной в крарле, я считал льва ценной добычей, и с большим желанием охотился на него. Чтобы доказать ему и себе, кто из нас лучше, я не раз втыкал копье или нож в его голову и носил его шкуру как накидку поверх своей одежды. Теперь потребности, защита, соперничество больше ничего не значили. Я задержал на нем взгляд, любуясь им скорее таким, какой он есть сам по себе, а не чем мог бы стать для меня.

Он хлестал хвостом бока, а ноздри и глаза говорили ему, что я не был ни его врагом, ни легкой добычей. Когда я приблизился, он перегородил мне путь, вытянув переднюю лапу, словно останавливая. Я повернулся и посмотрел ему в глаза, и он убрал лапу, которая выглядела достаточно тяжелой, чтобы размозжить человеческий череп. Он ушел с дороги и с минуту смотрел мне вслед, затем я оглянулся через плечо, и он исчез.

После того никаких миражей или зверей больше не было. Последний дворец светился передо мной. Круглые столбы были опоясаны бронзовыми обручами, а когда я подошел ближе, то увидел розовые кусты на клумбе перед лестницей. Вся клумба цвела. Темно-красные цветы и темно-зеленые листья и шипы были неподвластны времени, как апельсиновые фрукты и цветы в той комнате, где я отдыхал с Рессаверн.

Рессаверн, та, что бежала от меня, страшась колдуньи и думая, что я слабее Силой и не смогу защитить ее от гнева какой-то сучки.

Ну, что ж, посмотрим и выясним, мы трое.

Но сначала было трое других. Я не сразу увидел их на ступенях: белое на белом, мрамор, тела, волосы и белые бархатные одежды. Но я уловил внезапный блеск мечей.

Ближайшим был Мазлек, мой проводник до Каиниума, перешедший широкую реку, опираясь на мое плечо. Двое других были молодой человек восемнадцати лет и девушка в мужской тунике, брюках и обуви и, как воин, с мужским мечом наготове. Белый котенок резвился среди роз, что-то пробуждая в моей памяти. Эту девушку я встретил в старом городе, а котенок сидел у нее на плече. Сейчас она была само спокойствие и уверенно окликнула меня:

— Поворачивай назад, Зерван. Разве лев не был достаточным предупреждением?

Мазлек сошел со ступени на мостовую. Небрежно играя мечом, он произнес:

— Мечи — это только символы. Но мы используем все средства, чтобы заставить тебя уйти. Мы — Динал, Солор и я.

— Конечно, — сказал я, — вы же охрана богини.

— О, — произнес он, — признаюсь, самозваная. Она в нас не нуждается, но это стало своего рода обычаем среди нас еще с тех пор, когда мы были совсем юнцами. Так же как мы переняли от нее моду на нефритовый камешек во лбу, а наши младшие, в свою очередь, скопировали это с нас. А как еще мы могли показать, что почитаем богиню, которая отказывается от почитания? Игра в ее охрану казалась нам хорошей затеей. Мы предлагали себя в качестве оружия, хотя и хлипкого. И мы взяли себе имена трех капитанов Эзланна, однажды служивших ей, более старые варианты их имен, как их звал бы ее народ.

— Был ли один из трех охранников тоже женщиной?

— Конечно, нет. Но Солор, поверь мне на слово, ни в чем не уступит нам. Не надо недооценивать ее.

Я сказал:

— Я мог бы убить вас троих за три секунды.

Он поднял брови:

— Почему так долго?

— У тебя хорошее чувство юмора, — сказал я. — Живи и наслаждайся им.

Уйди с моего пути.

Но эта девушка, Солор, опять обратилась ко мне.

— Тогда убей нас. Давай, ну же.

Она была красива. Не такая, как Рессаверн, но все же достаточно красива. Я вспомнил, как вглядывался в это лицо в разрушенном городе и не предполагал, что встречу еще прекраснее.

Я не хотел причинять им вреда, а уж тем более убивать их.

Они знали это.

Мазлек сказал:

— Мы только символы, как и наши мечи, и лев. Короче говоря, Карраказ умоляет тебя уйти отсюда. Оставить ее в покое. И самому успокоиться. — Умоляет? Что-то новое, я раньше этого не слышал. Карраказ умоляет меня — колдунья, богиня, Джавховтрикс. Может быть, на коленях? Тогда пусть выйдет и опуститься передо мной на колени, чтобы я мог увидеть, как она это делает.