Клайв Льюис - Космическая трилогия

— Как только ты увел Злого, — сказала она, — а я проснулась, разум мой прояснился, и я удивилась, как молоды были мы с тобою все эти дни. Ведь запрет очень прост. Я хотела остаться на Твердой Земле только потому, что она неподвижна. Там я могла бы решать, где проведу завтрашний день. Я бы уже не плыла по течению, я вырвала бы руку из руки Малельдила, я сказала бы «не по-Твоему, а по-моему», и своей властью решала бы то, что должно принести нам время. Это все равно что запасаться плодами на завтра, когда можно найти их утром на дереве и снова за них поблагодарить. Какая же это любовь, какое доверие? Как выбрались бы мы вновь к настоящей любви и вере?

— Я понимаю, — сказал Рэнсом. — Правда, в моем мире тебя назвали бы легкомысленной. Мы так долго творили зло… — Тут он запнулся, не зная, поймут ли его, и удивляясь, что он произнес на их языке слово, которого вроде бы не слыхал ни на Марсе, ни на Венере.

— Теперь мы знаем это, — сказал Король. — Малельдил открыл нам все, что произошло в вашем мире. Мы узнали о зле, но не так, как хотел Злой. Мы узнали и поняли зло гораздо лучше — ведь бодрствующий поймет сон, а спящий не поймет яви. Пока мы были молоды, мы не знали, что такое зло, но еще меньше знают о нем те, кто его творит, — ведь человек во сне забывает то, что он знает о снах. Теперь вы на Тулкандре знаете о нем меньше, чем знали ваши Отец и Мать, пока не стали творить его. Но Малельдил рассеял наше невежество, и мы не впали в вашу тьму. Сам Злой стал Его орудием. Как мало знал этот темный разум, зачем он прилетел на Переландру!

— Прости мне мою глупость, Отец, — сказал Рэнсом. — Я понимаю, как все узнала Королева, но хотел бы услышать и о тебе.

Король рассмеялся. Он был высок и могуч, и смех его походил на землетрясение. Смеялся он долго и громко, пока не расхохотался и Рэнсом, сам не зная почему, и вместе с ними смеялась Королева. Птицы захлопали крыльями, звери завиляли хвостами, свет стал ярче, и всех охватила радость, неведомая на Земле, подобная небесному танцу или музыке сфер. Некоторые полагают, что это — не подобие, а тождество.

— Я знаю, о чем думает Пятнистый, — сказал Король Королеве. — Он думает, что ты страдала и боролась, а я получил целый мир даром. — Тут он обернулся к Рэнсому. — Ты прав, — сказал он, — теперь я знаю, что говорят там, у вас, о справедливости. Так и надо, ведь на Земле вечно падают ниже нее. А Малельдил — выше. Все, что мы получаем, — дар. Я — Уарса, и это подарок не только Его, но и нашей кормилицы, и твой, и моей жены, и птиц, и зверей. Многие вручают мне этот дар, и он становится стократ дороже от вложенных в него трудов и любви. Таков Закон. Лучшие плоды срывает для тебя чужая рука.

— И потом, это не все, Пятнистый, — заговорила Королева. — Малельдил перенес Короля далеко, на остров в зеленом океане, где деревья растут прямо со дна сквозь волны…

— Имя ему — Лур, — сказал Король.

— Имя ему — Лур, — повторили эльдилы, и Рэнсом понял, что Король не уточнял слова Королевы, а дал острову имя.

— И там, на Луре, далеко отсюда, — сказала Королева, — произошли удивительные вещи.

— Можно спросить, какие? — откликнулся Рэнсом.

— Много всего было, — сказал Тор. — Много часов я изучал фигуры и формы, чертя их на песке. Много часов узнавал я то, чего не знал о Малельдиле, о Его Отце и о Третьем.{49} Мы мало знали об этом, пока были молоды. Потом Он показал мне во мраке, что происходит с Королевой, и я знал, что она может пасть. А еще позже я узнал, что произошло в твоем мире, как пала твоя Мать, а твой Отец последовал за ней и не помог этим ей, а детям своим — повредил. И я словно должен был решить… решить, что сделал бы я. Так я узнал о Добре и Зле, о скорби и радости.

Рэнсом надеялся, что Король скажет, как он принимал решение, но тот задумался, умолк, и он не посмел задать новый вопрос.

— Да, — медленно заговорил Король. — Даже если человек будет разорван надвое… если половина его станет прахом… та половина, что останется жить, должна идти за Малельдилом. Ведь если и она погибнет, станет прахом, на что же надеяться целому? А пока хоть одна половина жива, Малельдил может через нее спасти и другую. — Он замолчал надолго, потом проговорил гораздо быстрее: — Он не давал мне никаких гарантий. Твердой Земли нет. Бросайся в волны и плыви, куда несет волна. Иначе не бывает.

Тут чело его прояснилось, и голос его окреп. Он обратился к эльдилам.

— Кормилица, — сказал он, — мы и вправду нуждаемся в твоих советах. Тела наши сильны, а мудрость еще совсем юна. Мы не всегда будем прикованы к низшему миру. Слушайте второй завет, который я произношу как король Тор, Уарса Переландры. Пока этот мир не совершит вокруг Арбола десять тысяч оборотов, мы будем судить с наших престолов и ободрять наш народ. Имя этому месту — Таи Харендримар, Гора жизни.

— Имя ему — Таи Харендримар, — откликнулись эльдилы.

— На Твердой Земле, которая была запретной, — продолжал король Тор, — мы устроим большой храм во славу Малельдила. Наши сыновья изогнут столпы скал в арки…

— Что такое «арки»? — спросила королева Тинидриль.

— Арки, — ответил король Тор, — это ветви каменных столпов, которые встретились друг с другом, а наверху у них крона, только вместо листьев — обработанные камни. И наши сыновья изготовят изображения…

— Что такое «изображения»? — спросила Тинидриль.

— Клянусь славой Небес! — воскликнул Король и рассмеялся. — Кажется, здесь, у нас, слишком много новых слов. Я думал, все они попали ко мне из твоих мыслей, а ты вот их и не знаешь. И все же я думаю, Малельдил передает мне их через тебя. Я покажу тебе изображения, я покажу тебе дома. Быть может, здесь мое и твое естество меняются местами и зачинаешь ты, а я — рождаю. Но поговорим о более простых делах. Этот мир мы заселим своими детьми. Мы узнаем его глубины. Лучших из зверей мы сделаем такими мудрыми, что они уподобятся хнау и обретут речь. Они пробудятся к новой жизни вместе с нами, как мы пробудились с Малельдилом. Когда исполнятся сроки и десять тысяч оборотов подойдут к концу, мы снимем завесу Небес, и наши дети увидят глубины неба, как видим мы деревья и волны.

— Что же будет потом? — спросил Малакандра.

— Потом, по воле Малельдила, мы освободимся от Нижнего мира. Наши тела станут другими, но изменится не все. Мы станем как эльдилы, но не совсем. И так изменятся все наши сыновья и дочери, когда придет полнота времен и детей наших станет столько, сколько должно их быть по замыслу, который Малельдил прочел в разуме Своего Отца до того, как потекло время.

— И это будет конец? — спросил Рэнсом.

Король сурово посмотрел на него.