Ольга Романовская - Дама с единорогом

— Валлийцы, валлийцы!

Наперерез им неожиданно выскочило человек двадцать, вооружённые боевыми топорами и ножами. Кимры?

— Кажись, это англичане удирают! — хохотнул один из них, высокий, мускулистый, в шерстяном алом пледе, лихо перекинутом через плечо. В сапогах — значит, не настоящий кимр, а житель приграничных земель. — Ба, да тут рыцарь! — присвистнул он. — Куда же Вы собрались, сэр? Невежливо уезжать, не поздоровавшись!

Валлийцы разразились дружным хохотом.

Артур молчал: ответить такому человеку было ниже его достоинства.

— Ишь, какой гордый! А мы вот сейчас подрежем Вашу гордость! В земле-то все будем равны, — лукаво подмигнул валлиец.

Раздался ещё один взрыв хохота.

Не вытерпев оскорблений, не думая о последствиях, Леменор выхватил из рук испуганного оруженосца копьё и метнул в обидчика. Оно пронзило его насквозь.

— Прочь с дороги, собаки! — Баннерет пустил коня галопом. Несколькими ударами меча он снес головы чересчур расхрабрившимся валлийцам и вырвался из окружения. Оглянувшись, Артур увидел, что валлийцы настроены решительно и, что внушало серьёзные опасения, теперь по численности они значительно превосходят его отряд: с холмов на дорогу быстро стекал тёмный людской ручеёк. Вступать с ними в бой было бесполезно, оставалось лишь одно — спасаться бегством. Несмотря на громкий девиз и юношескую гордость, баннерет так и поступил.

Началась стремительная изнурительная скачка по пересечённой местности под аккомпанемент бог знает где притаившихся лучников. К счастью, смертоносный дождь быстро иссяк, но стоил Артуру жизни пары солдат.

Валлийцы преследовали их с настойчивостью гончих, но потеряли отряд Леменора за очередным холмом, потонувшем в лёгком ночном тумане и густых зарослях дикой акации. Можно было немного передохнуть и осмотреться. Казалось, эти бесконечные, поросшими редким лесом холмы были необитаемы, но едва заметная струйка дыма на горизонте говорила, что это не так — там действительно оказалась деревня. Нигде не было слышно ни мычания коров, ни говора людей, хотя то здесь, то там мелькал серый дымок или скрипела дверь; изредка лениво лаяла собака.

Артур въехал в деревню и ещё раз оглянулся — преследователи действительно потеряли след. Немного успокоившись, он задумался о ночлеге.

Постоялого двора в деревне не оказалось, так что приходилось рассчитывать на гостеприимство местных жителей. Леменор выбрал для ночлега приземистую постройку, выгодно отличавшуюся от всех прочих. Во-первых, она была больше других, а, во-вторых, было в ней что-то солидное, некрестьянское. Заботливый хозяин тщательно выровнял стены и не поскупился пробить в фасадной стене два окошка. Крыша дома была в полной исправности; двор обнесён добротной оградой.

Перед окнами был разбит небольшой сад, защищённый зелёной изгородью.

Заглянув за забор, Гордон сообщил:

— Там лошади и какие-то люди. Лошади под седлом.

— Можешь описать этих людей?

— Люди, как люди. Их пятеро. Трое слуг, а кто двое других, трудно сказать.

— Что они делают?

— Разговаривают. Один держит под уздцы коня под тёмной попоной. Кажется, конь тоже темной масти, но точно из дорогих. Мне слезать?

Баннерет кивнул и задумался. Чей же конь стоял во дворе? Кто его хозяин? Свой или чужой? Жаль, что в темноте не видно гербовых знаков. Придётся на свой страх и риск послать туда кого-нибудь.

И тут из дома донеслись голоса. Сложно было понять, говорили ли на валлийском или на родном французском.

Леменор спешился, кинул поводья племяннику. Он хотел сам взглянуть, что за люди живут в этом доме, но передумал, услышав доносившуюся со двора валлийскую брань. Разумнее было бы уехать, но в Артуре заговорила авантюрная жилка: ему захотелось подслушать разговор и, по возможности, использовать его во вред врагу.

Внимательно осмотрев ограду, Леменор обнаружил лазейку: наверное, соседские мальчишки бегали в сад воровать яблоки. Велев ждать себя на окраине деревни, баннерет, оставив настороже Эдвина, залез в сад. Осторожно переходя от дерева к дереву, он дошёл до окна.

Разговор в доме возобновился. На его родном языке. Это озадачило Леменора, и он весь обратился в слух.

— Мне бы не деньги вам давать, а вешать надо, ублюдки! — При звуке этого голоса Артур вздрогнул и ухватился за меч. Голос был знакомый, но чей, он никак не мог понять. — Это в последний раз, слышишь! Держи своё подаяние и катись отсюда! — Что-то тяжёлое упало на пол; послышался звон монет.

— Мог бы и поосторожнее, Роу! — обиженно буркнул его собеседник.

— Ничего, соберёшь! Напился, как свинья… Это ты привёл в Лайдхем голоногих тварей?

— Нет, клянусь святым Давидом!

— Да хоть самим Господом Богом! Чтобы я хоть раз поверил одному из ваших ублюдков…

— Полегче, Роу!

— Что полегче? Может, ты мне воскресишь Монтегю? Да не будь ты моим родственником, давно бы гнил в земле!

На несколько минут воцарилось молчание, потом хлопнула дверь.

— А, это ты, Питер… Запомнил всё, что я тебе говорил?

— Да, Ваша милость. — Второй собеседник немного подкашливал. — Я исполню всё в точности, как Вы говорили.

— Хорошо, очень хорошо… Дэвид напишет для тебя письмецо, заберёшь его и отдашь, кому следует.

— Как будет угодно Вашей милости.

— Здесь был кто-нибудь из вустерского ополчения?

— Нет, Богом клянусь! А если и появится, то, будьте уверены, я ничего не скажу!

— Прекрасно. Я не забуду твою верность.

— Я Вам ещё нужен?

— Нет, ступай. И предупреди Дэвида, что он мне скоро понадобится.

Снова раздались шаркающие шаги и скрип затворяемой двери.

— А ведь он порядочная дрянь, а, Роу? — Из комнаты донеслись хриплый хохот и звук наливаемого в кружку эля (или иного крепкого напитка). — Выпьем за здоровье старины Ллевелина!

— Да пошёл ты к чёрту, Ид! И ты, и твой Ллевелин! Чтоб Вы оба подавились своей выпивкой, пожиратели сыра! Вместо того, чтобы напиваться до поросячьего визга, передал бы своим головорезам, чтобы они меня проводили.

— Что, боишься? — расхохотался валлиец. — Неужели ты так быстро превратился в трусливого сайса?

— Заткнись, Ид, а то я не посмотрю, что ты мне родственник…

— Кузен, между прочим.

— Двоюродный. А теперь, кузен, шли бы Вы отсюда. И позовите Дэвида.

Судя по всему, валлиец хотел остаться, но его неумолимый родственник выставил его за дверь. После этого в комнате на время воцарилась тишина. Наконец заговорил тот, кого Ид называл Роу:

— Ну, сделал, что я велел?

— Разумеется, Ваша милость, — ответил звонкий юношеский голос.