Георгий Ланской - Попрыгун

– Ее вообще-то метаморфы убили, – сказал Кристиан, вот только в голосе его было слышно легкое раздражение.

– Метаморфы. Однако из всех нас они убили только ее. Ты – единственный, кто исчез сразу после нападения. Соня сбежала чуть позже, а Борегар…

– Я ускользнул, когда нас привезли в тюрьму, – бесстрастно уточнил Борегар.

– Вот именно, – продолжил я. – в застенках Авалона остались только я и Кевин. Не знаю, каким образом ты мог влиять на сознание метаморфов, но, думаю, как-то влиял, раз Беату убили на месте. Можно было бы заподозрить Соню, но император Лю Ци всегда был неравнодушен к женщинам-скользящим и никогда не пропускал визита прекрасных незнакомок. Соня же на Авалоне не появлялась, не так ли?

– Именно, – с безукоризненным поклоном подтвердил Лю Ци. – Госпожа Соня провожала меня в мой новый дом, так что я смог узнать ее получше. Со всей ответственностью заявляю: она никогда не была в моем мире до того печального дня.

– Таким образом, на свободе оставались всего двое: ты и Борегар, – продолжил я. – Борегар тоже мог быть Попрыгуном, ведь он исчезал в неизвестном направлении и на Сейвилле. Однако, думаю его величества Ивон и Ману подтвердят, что Борегар был тут, в Перекрестке, когда разрушались другие миры.

– А это вообще вилами по воде, – возразил Кристиан, и на его лице заиграла презрительная улыбка. – Именно Борегар указывал, куда нам нужно идти. Так что улики, скорее, указывают именно на него.

– Ты прав, – согласился я. – Борегар тоже мог быть весьма подозрительным. Если бы не Средиземье. Там я не был уже так беспечен, к тому же слова Кевина возбудили во мне некоторые подозрения. Он сказал, что в каждом мире умирает по одному скользящему, к тому же, как правило, те, кто уже там бывал. Я задумался над его словами. Кевин предположил, что в Средиземье должен буду умереть я.

– Но ты не умер, – констатировал Кристиан. – А меня даже гигантский червяк сожрал.

– Верно, но мы там все едва не умерли. Что до червяка, то, не думаю, что тебе реально угрожала какая-то опасность. Думаю, что ты мог управлять любыми тварями, которых создавал сам.

– Ну, уж эту тварину я точно сам не создавал! – выпалил Кристиан и вдруг осекся, оглядев нас враждебным взглядом. Соня тихо ойкнула, а Борегар слегка привстал со скамьи. Заинтересовавшиеся его поведением псы уставились на Кристиана, словно тот был внезапно появившимся на их территории котом. Я улыбнулся.

– Возможно, но, повторяю, тебе опасность, скорее всего бы и не угрожала. Ты мастерски изображал обмороки и слабость, пока мы тащили тебя прочь от опасности, однако в нужные моменты ты быстро мобилизировал свои способности. Когда волколак готов был броситься на тебя, ты просто раздавил его в порошок, а это как-то не вяжется со слабостью умирающего. Там же в Средиземье ты единственный смог вызвать портал до Перекрестка, хотя никому из нас это не удалось. Почему же это получилось у тебя? Ответ прост: законы Средиземья для тебя ничего не значили. Этот мир разрушал ты, и при случае, легко мог найти брешь, чтобы ускользнуть. На башне мы якобы видели, как Фрэй управляет ураганом, а на самом деле он пытался ему противостоять, и как только он перестал это делать, смерч понесся уничтожать мир. И, наконец, когда мы оказались лицом к лицу с Императором, он крикнул: «Ты!». Это было не восклицание человека, оскорбленного чьим-то присутствием или угрозами, как можно было подумать. Фрэй играл на своем поле и в тот момент понял: Попрыгун – это ты.

Кристиан не ответил. Он исподлобья смотрел на меня злобным взглядом, однако страха на его лице не было. Только закипающая ярость.

– А теперь вернемся к природе такого явления, как Попрыгун, – невозмутимо продолжил я. – Мне долго было непонятно, как скользящий смог получить такую власть. А Кристиан, безусловно скользящий, а не какой-то неподдающийся идентификации субъект. Я понял это, когда вспомнил, как ты проговорился о своем визите в Эдем.

– Эдем? – нервно заерзал Ману. – Вы имеете в виду…

– Да, тот самый Эдем, дающий любому неограниченные возможности, исполняющий все желания. Мир-Волшебная-палочка. Каким-то непостижимым образом Кристиан оказался в Эдеме и попросил там все, что захотел. Этим и объясняется неведение Беаты относительно нашего юного друга. Прежде Кристиан наверняка не был скользящим без ограничений, и вряд ли мог посещать другие миры. Но Эдем дал ему эту возможность. Парадоксальный мир, исполняющий желания, стал ключом к другим мирам.

– Погодите, – вмешалась Ивон. – Но император не может влиять на иные миры…

– Верно. Однако Кристиан императором не был. Он был скользящим. Поэтому на него эти законы не распространялись. Такое вот исключение из правил.

– Но… – беспомощно пролепетала Соня. – Зачем?

– Думаю, на этот вопрос нам должен ответить сам Кристиан. В конце концов, ты уже проболтался, так что ломать комедию не имеет смысла. Скажи, наконец, зачем ты уничтожал чужие миры?

Кристиан задумался лишь на пару секунда, а потом, небрежно махнув рукой, развалился на скамейке, облокотившись о ее деревянную спинку с невероятной вальяжностью.

– А, собственно… Чего уж тут скрывать… Да, ты почти все верно сказал. Я – Попрыгун. Все происходило именно так. Эдем стал в свое время для меня отправной точкой. Я почувствовал его зов, когда мне было шесть лет. И тогда я покинул свой дом, переселившись туда. Это было даже весело. Когда я хотел есть – появлялась еда, когда решил лечь спать – появлялась постель. Мир-мечта. Вот только людей там почти нет. Так я научился их создавать, пока не появился Император и не заявил, что это его прерогатива, велев мне убираться подобру-поздорову. Но я возвращался снова и снова, желая все больше и больше. Там я стал почти всемогущим. Что были для меня какие-то императоры, если никто из них не мог потягаться со мной? Я в пух и прах разносил чужие миры, правда начинать приходилось все-таки с осколочных, необитаемых… А потом меня посетила мысль: чем я хуже Императоров? Я создам свой мир, идеальный, возьму в него все самое лучшее. Но нужно, чтобы больше ничего подобного не было. Вы были правы: я заразил собой все существующие миры, это совсем несложно, как послать вирус по почте. А потом начал путешествовать, разглядывая и выбирая все, что нравилось.

– Почему ты убил Беату? Это ведь твоих рук дело? – спросил я.

– Моих, – улыбнулся Кристиан. Улыбка его была задорно-виноватой, мальчишеской, вот только внутри голубых глаз плескалась мутноватая водичка, плещущаяся нефтяными сгустками сумасшествия. – Эта старая ведьма стала что-то подозревать. Так что на Авалоне я действительно приказал метаморфам убрать ее.

– Каким образом?