Кристофер Сташеф - Мудрец

Йокот все понял. Он снова встал на задние лапы и вернулся в свое подлинное обличье. На несколько минут мир вокруг померк, затем проявился. Йокот посмотрел на себя, увидел снова свои собственные руки, кисти, ноги, тело и ступни. Потом он посмотрел на молодую женщину и коротко кивнул:

— Приветствую тебя.

— А я тебя. — Ваньярская шаманша ответила поклоном, затем указала на себя. — Вот такой я была, когда была молодой и какой я теперь вижу себя изнутри.

— Мы все-таки должны драться?

— Нет, — ответила ваньярская шаманша. — Я сама поняла, кто сильнее — Боленкар или Ломаллин. Твой бог — проводник жизненной силы от ее Источника к нам, и эта жизненная сила победила силу смерти Боленкара.

— Скорее Улагана, — сказал Йокот, — а он мертв.

Масана внимательно посмотрела на него:

— Разве боги умирают?

— Он не был настоящим богом, он был улином — существом из древней расы, — сказал Йокот. — Он ненавидел все молодые расы и хотел всех нас уничтожить. Разве Боленкар вам о нем не рассказывал?

— Мы никогда не видели Боленкара, — сказала Масана. — Часто ли люди видят бога? Нет, мы видели лишь того, кто передавал нам его слова — но никто из них ничего не говорил ни об Улагане, ни о ком-либо еще из улинов.

— Улаган изнасиловал человеческую женщину, — сказал ей Йокот. — Боленкар — незаконнорожденный сын от этого преступления. Его отец создал себе подобным образом множество рабов, их называют ульгарлами. Нет, Боленкар не сказал бы вам, что Улаган — его отец, потому что он хочет стать еще более великим. Но это ему не дано, и поэтому он обречен на вечную злобу.

— Кто может убить бога?

— Другой улин, — сказал Йокот. — Улаган убил Ломаллина, а затем дух Ломаллина убил дух Улагана. Их духи взлетели к небесам и бились, пользуясь звездами как оружием, и дух Ломаллина убил дух Улагана. И от души Улагана осталось в наследство лишь то, что теперь живет в ульгарлах, их ненависть, похоть, алчность, которые они вселяют в человечество и все прочие молодые расы.

— Значит, Зеленый бог жив, а Багряный мертв? — спросила Масана.

— Именно так Йокот вздохнул и перестал пытаться убедить ее в том, что улины не боги.

— Значит, мы явно поклоняемся не тому богу! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы склонить свое племя к тому, чтобы они поклонялись вашему Ломаллину! Что он требует от нас в жертву?

— Вашу спесь, жестокость, алчность и ненависть, — объяснил Йокот, — все страсти, которые заставляют вас воевать с другими народами. Ломаллин хочет, чтобы вы избавились от всего этого, чтобы вы уничтожили это в себе так, как уничтожают жертвы на алтаре. Он хочет, чтобы вы жили, а не умирали, он хочет счастья и радости, а не боли и страданий.

Глаза Масаны округлились от удивления.

— Он хочет, чтобы мы прекратили завоевания?

— Это стало бы настоящей жертвой, — ответил Йокот не моргнув глазом. — А почему ваньяры так любят завоевания?

— Это не просто любовь, это необходимость. Мы никогда не видели земель, откуда мы сами родом; мы скачем и сражаемся вот уже три поколения. Наши деды начали завоевания после того, как бежали от кентавров, которые пришли с севера и захватили нашу древнюю страну.

— Ваньяров изгнали с их собственных земель? — удивленно спросил Йокот. — Что же за существа изгнали их?

— Полулюди-полулошади, у них тела лошадей, а головы и туловища людей, — сказала Масана. — У них длинные усы и коротко остриженные черные волосы. Они стреляют из коротких луков, сделанных из рогов и дерева, и их так же много, как травы в лугах.

Что ж, точно так думали западные народы о ваньярах. Неужели существовал такой народ, который даже ваньярам казался многочисленным? Йокот вздрогнул от этой мысли.

— Они сильны, эти кентавры?

— Очень сильны, они безразличны к боли и наслаждаются убийством и насилием — по крайней мере так рассказывали нам наши бабушки, сами мы никогда их не видели. — Масана передернулась. — Они молятся богам, которым мы никогда не будем молиться.

— Значит, вашим дедам пришлось завоевать новые земли, чтобы им было где жить, — нахмурился Йокот. — Но почему вы не остановились на этом?

— Потому что кентавры могут прийти снова, — сказала Масана, — потому что к тому времени, как родились наши матери, нам, ваньярам, уже было тесно на землях, завоеванных нашими дедами. Чтобы жить, нам необходимо было продолжать завоевания.

— Вы должны рожать много детей. Ваши женщины рожают по трое и четверо?

— Плодятся, как псы, ты хочешь сказать. — Масана усмехнулась, но в глазах ее сверкнула злоба. — Нет. Просто мы знаем, что женщины обязаны родить как можно больше детей.

Йокот был потрясен.

— Что это за святотатство? Женщины умирают, если рожают слишком много, — их тела изнашиваются!

Масана пожала плечами:

— Их места всегда могут занять другие женщины — по крайней мере, так говорят жрецы Боленкара. Они говорят, что женщина всегда должна быть согласна родить — не важно, хочет она этого или нет. — В ее голосе появилась обида. — Если она этого не хочет, ей же хуже! Интересно, что сказали бы эти жрецы, если бы их самих изнасиловали — но так надо, говорят они; Боленкару приятнее изнасиловать женщину, чем дать ей получить удовольствие. Поэтому жрец рассказал нам и еще кое-что, из-за чего мы должны продолжать завоевания: надо захватывать женщин и заставлять их производить детей, против воли. Если человеку нужны рабы, так говорит Боленкар, он создаст их себе сам: он силой возьмет будущую мать и получит рабов через нее!

— Так ваши мужчины создали себе множество рабов, — вздрогнул Йокот. — Этих детей растят как рабов или как свободных ваньяров?

— Мальчики — ваньяры. Женщины — рабыни. — Это было сказано так горько, что Йокот понял: даже настоящие ваньярские женщины являются рабынями, но он не рискнул сказать об этом вслух.

— Но детям требуется пища, одежда, тепло и кров, — ответил Йокот. — Как ваньярские воины получают это?

— В поединках, — ответила Масана.

— А проигравший?

— Умирает.

Йокот вздрогнул.

— У западных народов все совсем по-другому, даже у нас, гномов! У людей мужчина не женится, пока не построит себе дом, не приготовит поле для посева и не докажет свою способность обеспечивать семью, год или два выращивая урожай и принося домой мясо, и, конечно, должен доказать еще, что способен убить медведя, если тот будет угрожать, и даже разбойника.

— А сколько детей он производит до того, как женится?

— Некоторые и так поступают, — признал Йокот, — но они все равно должны приносить домой пищу для своих детей, даже если женятся на другой, и на них еще долго смотрят с презрением.