Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии

— Подходит король Немедии с четырьмя спутниками и оруженосцем, — доложил он. — Идут принимать твою капитуляцию, мой благородный господин…

— Чтоб их черти взяли! — заскрежетал зубами Конан.

С огромными усилиями он сумел усесться, потом спустил ноги с кровати и неуверенно встал, пошатываясь, как пьяный. Оруженосец бросился поддержать его, но король оттолкнул мальчика.

— Ну-ка, подай! — и он указал на свой гигантский лук и колчан со стрелами.

— Но ваше величество, — возразил удивленный оруженосец. — владыка должен сдаваться с достоинством человека королевской крови!

— В моих жилах нет королевской крови, — рявкнул Конан. — Я варвар и сын кузнеца!

С луком и стрелами он, качаясь, подошел к выходу. На нем были только короткие кожаные штаны и рубашка без рукавов, открывавшая мощную волосатую грудь и крепкие руки. И так прекрасен и грозен был в эту минуту король, так пылали его глаза под звериной гривой черных волос, что оруженосец отступил в страхе перед своим владыкой — его он боялся больше всей немедийской армии.

Неуверенно переступая широко расставленными ногами, Конан добрался до выхода, раздвинул шторы и встал под навесом. Король Немедии и его спутники уже спешились и вдруг встали как вкопанные, удивленно глядя на того, кто приготовился к отпору.

— Я здесь, шакалы! — зарычал киммериец. — Я, король! Смерть вам, собачье отродье!

Он натянул тетиву до уха, и стрела по самое оперение вонзилась в грудь рыцаря, стоявшего рядом с Тараском. Конан швырнул в короля Немедии луком.

— Проклятие, рука дрогнула! Ну, возьмите меня, если смелости хватит!

На подкашивающихся ногах он отступил назад и оперся спиной на шатровый столб. Потом обеими руками вытащил свой огромный меч.

— Клянусь Митрой, это же король! — воскликнул Тараск. Он обвел своих спутников взглядом и рассмеялся. — А там была лишь кукла в его доспехах. Вперед, собаки, мне нужна его голова!

Трое воинов в панцирях со знаками королевской гвардии бросились на Конана. Один из них ударом палицы поразил оруженосца. Двое остальных такого успеха не добились. Когда первый ворвался в шатер с поднятым мечом, Конан приветствовал его таким добрым ударом, который рассек кольчугу, как тряпку, и плечо немедийца вместе с рукой отделилось от тела. Падая, он попал под ноги своему товарищу. Тот покачнулся и, прежде чем обрести равновесие, был пронзен длинным мечом.

Тяжело дыша, Конан вытащил стальное лезвие из тела и вновь, качаясь, отступил к столбу. Его могучие руки дрожали, грудь вздымалась с усилием, по лицу и шее струился пот. Но в голосе его слышалась жестокость победителя:

— Почему ты не подойдешь ближе, бельверусский пес? Там я тебя не достану — подойди и подохни здесь!

Тараск заколебался, поглядел на оставшегося гвардейца и на своего оруженосца — худого мрачного человека в черной броне, затем сделал шаг вперед. Сложением и силой он значительно уступал гиганту-киммерийцу, зато был защищен латами; он во всех странах Запада славился как хороший боец на мечах. Но оруженосец удержал его за руку:

— О нет, ваше величество, не стоит рисковать жизнью. Вызовем лучников, и они расстреляют варвара, словно льва на охоте.

Пока шла схватка, никто не заметил, как возле шатра остановилась колесница. Но Конан ее увидел, и неясный страх охватил его. Даже кони были необыкновенными, но его взгляд остановился на фигуре возницы.

Это был муж могучего сложения, облаченный в длинную шелковую хламиду. На голове его была повязка, которую носят жители страны Шеми, нижняя часть ее почти скрывала лицо, оставляя открытыми только черные притягивающие глаза. Ладони, в которых он держал вожжи, были белые и ухоженные, но крепкие. Все инстинкты древних проснулись в Конане: он обвел возницу суровым взглядом и почувствовал, что от него исходит грозная аура могущества — так шелест травы в безветренный день оповещает о приближении змеи.

— Поздравляю тебя, Ксальтотун! — воскликнул Тараск. — Вот король Аквилонии! Оказывается, он не погиб под обвалом.

— Я знаю об этом, — ответил маг, не поясняя, впрочем, откуда он это знает. — Что ты собираешься с ним сделать?

— Вызову лучников, чтобы они расстреляли его, — ответил немедиец. — Живой он слишком опасен для нас.

— Даже собака может на что-нибудь сгодиться, — сказал Ксальтотун. — Возьмите его живым.

Конан хрипло рассмеялся.

— Подойди и попробуй, — сказал он с вызовом. — Если бы мои ноги не предали меня, я срубил бы тебя с этой колесницы, как дровосек деревце. Но никогда вам не взять меня живым, будьте вы прокляты!

— Боюсь, что он говорит правду, — вздохнул Тараск. — Это же варвар, он полон безумной дикости, как раненый тигр. Позволь позвать лучников.

— Смотри и учись, — сказал Ксальтотун.

Его рука утонула в складках одежды и вынырнула, держа блестящий шар. Шар полетел в Конана. Киммериец молниеносно отразил его мечом, но тут раздался взрыв, блеснуло пламя — и Конан без сознания упал на землю.

— Мертв? — сказал Тараск скорее утвердительно.

— Нет. Он без чувств. В себя придет только через несколько часов. Прикажи своим людям сковать ему руки и ноги и положить в мою колесницу.

Тараск жестом приказал слугам подчиниться. Кряхтя от тяжести, они перенесли бесчувственного короля в колесницу. Ксальтотун накрыл тело шелковым плащом от любопытных глаз, потом взялся за вожжи.

— Я направляюсь в Бельверус, — сообщил он. Передай Амальрику, что я присоединюсь к нему в нужное время. Коль скоро Конан устранен и армия его разбита, для покорения страны достаточно копий и мечей. Просперо, который вряд ли мог собрать больше десяти тысяч, услышав известие о битве, несомненно, отступит к Тарантии. Ни Амальрику, ни Валерию, никому другому не говори о нашем пленнике. Пусть думают, что Конан погиб под скалами.

Потом он перевел взгляд на гвардейцев и смотрел так долго, что один из них начал корчиться под этим взглядом.

— Что у тебя на животе? — спросил Ксальтотун.

— Ремень, господин, с твоего позволения, — пробормотал тот.

— Ты лжешь! — смех Ксальтотуна был безжалостен, как острие меча. — Это ядовитая змея! Дурак, ты подпоясался гадюкой!

Гвардеец посмотрел на свой живот удивленно расширенными глазами и с ужасом увидел, что пряжка ремня поднимается к его лицу. На ней была змеиная голова! Он увидел злобные глаза и текущие ядом зубы, услышал шипение и почувствовал холодное прикосновение твари. Испуганно вскрикнув, он нанес удар ладонью и почувствовал, как змеиные зубы погрузились в нее, потом замер — и рухнул, как бревно. Тараск равнодушно поглядел на него. Он видел только кожаный ремень, пряжка которого своими двумя застежками впилась в ладонь гвардейца. Ксальтотун перевел свой убийственный взгляд на королевского оруженосца, который стал серым и задрожал, но вступился Тараск: