Геннадий Ищенко - Неудачник (СИ)

— Есть, — ответил мальчик. — А все равно мне его почему — то жалко. Даже не жалко, а… трудно объяснить.

— Это потому, что у тебя еще никого не убивали, — сказал ему Клод. — Пока не потеряешь своих близких или друзей, готов жалеть всех, и трудно на кого — то поднять руку. А когда ощутишь боль потери, когда поймешь, что такое враг, тогда жалость растает без следа. Тогда ты поймешь, что есть свои и все остальные. Это не только у нас, у вас, наверное, то же самое.

— А кто для вас свои? — спросил Кирилл.

— Ну и вопрос ты задал, — задумался Клод. — Я мог бы тебе сказать, что это моя сестра и все мои спутники, кроме профессора, но это была бы не вся правда. У меня далеко отсюда остались друзья и просто люди, которые хорошо ко мне отнеслись и чем — то помогли. Если выпадет случай, я им постараюсь помочь и отплатить добром на добро.

— Свои — это те, кому ты не безразличен, — сказал Робер. — Кто найдет для тебя доброе слово, не даст помереть от голода и в трудную минуту подставит плечо. Кто для него свой, каждый решает сам. Давайте ложиться спать. Можно, конечно, завтра доспать в карете, но лучше это делать в кровати.

На следующее утро собрали вещи и отправились завтракать. Хозяину обо всем сказали только тогда, когда собрались уезжать.

— Вы нам должны быть благодарны за то, что мы оборонились сами и убили этих гильдийцев, — сказала ему Мануэла. — Если бы им удалось навредить графине Альтгард, через декаду на месте вашего трактира была бы груда углей. Скорее всего, в них лежали бы и ваши кости. Мой вам совет: просто заройте где — нибудь тела и приведите в порядок комнату. И озаботьтесь безопасностью ваших постояльцев.

Оставив растерянного трактирщика, она в сопровождении Робера пошла садиться в карету.

— Действительно шумно, — поморщилась Леона, когда окованные железом колеса карет покатили по каменным плитам. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Магией вы не сделаете ничего, — сказал Йонас. — Разве что попросить, чтобы вас на время сделали глухой. Но тогда ни с кем не поговоришь. А наука может помочь. Только пока для нас это слишком сложно…

— Привыкните, — безразлично сказала Мануэла. — Я по этому тракту ездила раз десять, поэтому знаю, что говорю. Сначала шум раздражает, а потом перестаешь обращать на него внимание. Нам уже не так много осталось ехать.

В меньшей карете тоже разговаривали, но разговор шел не о шуме.

— Надо что — то придумать, — сказал Клод Бауму. — Вряд ли наши недруги ограничатся одной попыткой. Съехать с тракта мы не можем и двигаемся не очень быстро, поэтому не так уж сложно нас догнать.

— Может, все — таки свернуть шею птице? — предложила Хельга.

Сегодня Сай ехал с Алиной в большой карете, поэтому возмущенных воплей не последовало.

— Я вас попрошу и дальше ночевать с ним, — извиняющимся тоном сказал Клод. — По силе Алину сейчас не найдут, поэтому будут искать по попугаю. А вам намного легче встретить опасность, чем сестре, особенно сейчас, когда вы о ней знаете. Алина маг и тоже может защититься, но только тогда, когда у нее будет время на обдумывание. Она не боец и не тренирована на защиту магией. Боюсь, что если она ее применит с перепугу, от постоялого двора может ничего не остаться. Мы сами из — под его обломков не выберемся или сгорим.

— Вам, барон, незачем меня о чем — то просить, достаточно просто сказать. Я вам ни в чем отказать не смогу.

— Запомните, графиня, — ответил юноша. — Я никогда от вас ничего требовать не стану, только просить. А просьбу вы можете не выполнить. Я вас оживил не для того, чтобы иметь под руками наемницу. Точнее, такая мысль тоже была, но только до тех пор, пока я не понял, с кем имею дело. К вашему сведению, я имел в виду вас самих, а не ваш титул.

— Вы слишком чисты для империи! — вздохнула Хельга. — Приложу все усилия, чтобы вас в Ларсере не сожрали. Вот почему мне не попался такой мужчина, как вы? Повезло же вашей Луизе! Я бы и сейчас за вас поборолась, если бы вам от моей любви не было больше вреда, чем пользы! Ладно, пусть птица живет.

— Можно спрятать в комнату к графине Эвальда и Криса, — предложил маг.

— Хотите меня скомпрометировать? — спросила Хельга. — Семья Альтгард может заняться не только моими ухажерами, но и мной самой. Может, и не прибьют, но увезут в такое место, из которого я уже не вырвусь. А для меня это та же смерть. Нет, я уж как — нибудь сама.

— Сколько нам еще осталось ехать? — спросил Клод.

— Завтра приедем в Эшер, а после этого города до столицы примерно пять дней такой езды, как наша. Хочу сразу предупредить, что в Эшере всем заправляет мой дядя. У него в нескольких лигах от города стоит фамильный замок, но семья почти постоянно живет во дворце. На воротах у меня даже не будут проверять бумаги. Вы город не объедите, а я на своем Звере это сделать могу. Если я заеду в любые ворота города, через полчаса об этом будет известно в магистрате, а они сразу же известят дядю.

— Никуда вы одна не поедете, — сердито сказал Клод. — Если бы за нашими спинами не было любителей женской магии, тогда еще куда ни шло, да и то мне бы это не понравилось. Я не собираюсь вас все время держать при себе, но пока еще рано уезжать. В книгах написано, что должно пройти несколько месяцев, прежде чем мары смогут надолго покинуть своего гаранта. А ваш дядя… Нельзя же все время бегать от ваших родственников. Придумал! Как только приедем в этот Эшер, сразу же идем в местный Совет магов и заключаем такой же договор, какой со мной заключила Мануэла.

— И чем он вам поможет? — скептически сказала графиня. — В городе закон — это мой дядя. Ему на ваш договор…

— Империя не ограничивается Эшером, — возразил он. — А договор дает мне кучу прав по вашей защите, ну и по своей, потому что я могу его выполнять только до тех пор, пока жив. Защищая вас, я могу вообще сравнять город с землей, и разбираться будут не со мной, а с вами. А графиня империи это не какой — то там барон из захолустья. Я, конечно, все упростил… В городе ваш дядя со мной связываться не будет, а если свяжется, то даст мне законный повод ответить. Потом со мной хотя бы будут разбираться, а без договора просто прибьют и не заметят.

— Вы правы, — подумав, согласилась она. — Это будет полезно сделать.

— А какой расклад сил в вашей семье? — спросил Баум. — Спрашиваю потому, что немного знаком с семейством графов Ургелей и знаю, что они действуют сообща только в редких случаях. Как с этим у вас, и какие у вас с ними отношения. Неужели все поголовно вас не любят?

— Большинство обо мне давно забыло, — усмехнулась Хельга. — Но вспомнят, если им кто — нибудь напомнит. А такие найдутся. Я наплевала слишком на много писаных и неписаных правил, чтобы меня любили. Но и неприязни нет. Пока я никому не мозолю глаза, все делают вид, что меня нет. Поэтому, если мне вдруг сильно повезет, забудут уже о том, что воротили от меня носы. Но везение для меня — это только удачный брак. Учитывая мой возраст и замашки, а так же отношение родственников, на это рассчитывать не приходится.