Кукла 5 - Мир

— Как? — поинтересовалась девчонка, а унитаз, следуя угрозе быть заткнутым, перестал всасывать в себя воду, и вода стала стремительно заполнять помещение.

— Срежь ломанные края, — начал объяснять брат план действий по ремонту, — надень на один конец, потом на второй, и подержи, я спаяю. И… о! Еще взрывчатку послали! Да как они это делают сквозь поток воды то? Как мне… ладно, пусть вообще пока ничего не течет! — вода прекратила течь с обоих концов, — действуй!

И Лина выполнила нужные действия, забравшись на бочок унитаза и срезала копьем края обоих труб. Не ровно, чуть под угол — нервы! Но длины обрезка хватило, чтобы накрыть срез с обоих сторон с запасом. А потом обрезок просто ужался, обхватив собой оба края, словно термоусадка, надежно фиксируясь и даже свариваясь с соединяемыми участками труб. А брат, все так же говорящий стенами, усмехнулся:

— О! Кажется, у наших соседей сверху потоп! Поздравляю!

— И с чем же? — скривилась Лина, все так же не испытывая радости от такого общения и отсутствия брата рядом.

— Ну как же! Мы теперь без воды!

— Найду гадов — прирежу!

— Ну ищи. — вздохнул брат, с легким неудовольствием, — Над нами три этажа как минимум, откуда могли это сбросит. Впрочем, исключая затопляемую квартиру, остается всего две.

— Я пошла. — сказала Лина, выходя из туалета, проходя сквозь дверь с копьем наперевес, удивляя мать своим необычным видом.

Правда, мать забыла обо всяком виде, увидев, как выглядит грудь дочки — реально ведь из танка зафигачили!

— Оденься. — шепнула дверь туалета, когда Лина опешив, и осознав ситуацию, встала подле дверного косяка, поглядывая на опешившею и шокированную мать.

И девочка сообразила, что нагишом, сверкая синяками и прочими местами, реально не стоит идти на разборки.

Одеться решила во что-то просторное, некое легкое платьице, просто от того, что надевать что-то иное было бы непросто в её текущем состоянии. Ребра почти не жаловались на свою помятость, если их не трогать, методично нудя при дыхании, но это можно терпеть. Грудные мышцы, тоже не визжали, если в них не тыкать как в какашку, хоть и тоже ныли не затыкаясь непрерывно.

И боль эта могла бы свести нормального человека с ума! Но Лине… было малость всё равно, слишком уж она была подавлена иным обстоятельством своего текущего положения. И боль эта телесная, её даже толком не отвлекала, не давая отвлечься от себя от своей печали, а лишь давала дискомфорт и неудобства.

До тех пор, пока Лина не поднимала руки выше уровни талии вверх, и не наклонялась хоть как-то хоть куда-то, держа тело вертикально. В этом плане одевать что-то сложнее эдакого чулка, что можно было бы просто накинуть на плечи, было бы неким подобием издевательства над собой и садомазохизм.

Только скрепившиеся ткани вновь рвались, доставляя как полную палитру «веселых» ощущений, так и дискомфорт, потерю подвижности и ресурсов тела, и понимание, что восстановление еще отсрочивается на неопределенный срок, уменьшая её и без того невеликий арсенал возможностей.

А надевать что-то на ноги вовсе, равносильно записи в клуб любителей-профессионалов себя попытать! А она была не из таких, хоть и уже попробовала это, переодевшись после перестрелки, познав все, и не желала повторения «концерта». Не желая, чтобы собственные мышцы живота и спины, ломали свои же ребра при наклоне! И для помывки, остатки одежды с себя не снимала, а тупо срезала при помощи наконечника копья.

Однако зайдя в детскую, быстро сообразила, что несмотря ни на что, с одеждой могут быть проблемы, даже с поисками её в гардеробе — может возникнуть соблазн надеть что покрасивее! Или наоборот — поискать что не жалко! Или сомнения, что в этом будет удобно в текущем состоянии тела. А потому — девочка попросила брата, дать что-нибудь подходящее, что можно просто накинуть на себя, и чтобы это «походило на мешок».

И брат не подвел с выполнением просьбы, буквально накинув на неё одно из немногих платьев свободного кроя, что девочке осталось только дотянуть его немного вниз, да морщась от боли сунуть руки в короткие свободные рукава.

Платье было красивым, хоть и сшито из довольно простой ткани, с рисунком блеклых цветастых линий на светло бежевом фоне. Платье Лине было немного жаль, оно ей понравилось, и по фасону, и по тому, как сидит на теле, и она прекрасно осознаёт — после предстающего, от одежки останутся лишь лоскуты! Но, придавив свою жабу тапком, пошла на разборки, чтобы им больше ничего взрывоопасного не спускали по трубам негодяи откуда-то сверху.

В коридоре её вновь встретила мать, мимо которой она ловко проскочила пару мгновений назад, пользуясь ступором и замешательством родительницы. Однако сейчас ступор уже сошел на нет, замешательство испарилось, и мать смотрела на дочку, пытаясь понять, куда та опять намылилась? Попутно отмечая, что той очень идет это платьице, и она в нем очень красивая, но… девочка явно идет не на танцы, иначе бы ей не было нужно её ужасающее копье в руке «на боевом».

— Ты куда?

— Разобраться с проблемой. — проскочила девочка мимо матери, вдоль стенки, направляясь к входной двери, на ходу помахивая копьем, словно палкой.

Маргарет закусила губу — с проблемой? С какой… опять проблемой⁈ Опять…

— В туалет не ходи, — оглянулась на неё дочка, — там… малость затоплено. Я скоро буду. — и на её голове появился тот странный «острый шлем», словно бы выскочив наружу из плоти.

И девочка прошла сквозь входную металлическую дверь, вместе с широкими подолами платьица, длиной палкой копья и шлемом на голове, словно бы двери и не было. Словно бы двери не было вообще! Был только проход в подъезд, а тут такая вот иллюзия стальной перегородки.

Маргарет подошла к двери, пощупала металл, в очередной раз поражаясь способности своих деток. Поглядела на шкаф, преграждающий проход в одну из комнат их квартиры, которая, теперь, как кажется, уже не часть их квартирки, хоть и в документах написано иное. Из-за шкафа слышатся голоса, приглушенные, неразборчивые, но… там явно кто-то есть и что-то делает! И женщине это совсем не нравится.

Лина же, выйдя в подъезд, поглядела хмурым взглядом на сидящих на стульчиках двух полицейских, отрывая их от игры в карточки и пугая до дрожи в поджилках своим странным шлемом на голове, и протазаном в руке. Но эти мужики её особо не интересовали — простые работяги, что бьют баклуши на работе. Оставленные тут дежурить, они… просто мясо! Которое оставили тут, словно бы в качестве прикормки для