Дьяволы - Джо Аберкромби

Баптиста наконец вытащила стебелёк изо рта, чтобы говорить свободнее:

— Тебе нужно перестать цепляться за идею, будто бывает только один правильный путь. Ты потратишь половину времени на панику, что оказался не на нём, а остальное время — на возвращение к началу. Знаешь, в чём твоя проблема?

— Я порабощён этим чёртовым связыванием, — он едко рыгнул и сердито почесал обожжённое место на запястье, — и моя жизнь превратилась в череду унизительных отклонений от пути, по которому я не хочу идти?

— Ничто из этого не ранило бы так сильно, если бы ты не был таким нетерпимым. Ты требуешь от всех подчиниться твоей воле и объявляешь войну всему, что не покорилось. Она глубоко вдохнула через нос и удовлетворенно выдохнула. — Надо быть как вода. Принимать форму места, в котором находишься и извлекать максимум из проплывающего мимо. — она ухмыльнулась, сверкнув золотым зубом, и на мгновение Бальтазар задумался, можно ли ту улыбку, которую он всегда воспринимал как насмешку, так же легко истолковать как заигрывание. Было это личным, или как ещё это воспринимать. И несмотря на вшей, голод и вполне обоснованную ненависть к связыванию, он не мог не ухмыльнуться в ответ. Уловил ли он дразнящий проблеск мира, в котором... он мог смотреть на светлую сторону? Мира, в котором каждая неудача не обязательно была катастрофой, а каждая мимолётная насмешка — горьким счётом, который нужно свести. Мира, в котором он мог отбросить тщеславие, педантизм, удушающее самоутверждение и рискнуть. Мира, в котором такой мужчина, как он, и такая женщина, как...

— Чего? — пробормотала она, прищурившись.

Он открыл рот, намереваясь ответить.

— Стоять на месте!

Они выскочили из кустов и деревьев, приближаясь со всех сторон. Солдаты с решительными лицами, с натянутыми луками и с поднятыми копьями. Возможно, Бальтазар мог бы заметить их, если бы не фантазировал будто он — совсем другой человек. Возможно, Баптиста могла бы заметить их, если бы не поощряла его обречённые усилия. Но сейчас было немного поздновато для обоих проявлять осмотрительность. Она посмотрела на солдат и, видимо, поняв, что ни борьба, ни бегство не дают убедительных шансов на успех, изобразила победную улыбку и медленно подняла руки.

Бальтазар свои руки поставил на бёдра, уставился в небо и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Чёрт вас всех подери!

— Сержант…

Бальтазар прижимался лицом к прутьям. Уже некоторое время прижимался. Скорее всего, отныне он всегда будет носить на лице отпечаток этих прутьев. Если когда-нибудь выйдет из клетки, разумеется.

— Сержант…? — его голос колебался между жалким ворчанием и раздражительным требованием, и каким-то образом в итоге получил совершенно непреднамеренную завлекающую интонацию. — Просто минутку вашего времени?

Плебей-тюремщик оглянулся:

— Ещё одну?

— Это не более, чем очевидное недоразумение. Мы просто проходили мимо, по пути к стоячим камням возле Никшича…

— Вы друиды?

— Друиды? Нет. Друиды? Ха! Мы похожи на друидов?

Тюремщик пожал плечами:

— Быть ​​друидом — это не вопрос внешних атрибутов, а мышления и убеждений.

— Ну… — это прозвучало куда проницательней, чем ожидал Бальтазар. — Вы правы, но…

— То же самое со шпионами.

— Шпионы? Нет. Шпионы? Мы? — Бальтазар издал взрыв слегка пронзительного смеха. — Мы похожи на шпионов?

— Не выглядеть как шпион — это именно то, как выглядел бы шпион, — сказал сержант, определив слабость аргумента, который Бальтазар сам осознал в тот момент, когда слова слетели с его губ.

— Я провела некоторое время в качестве шпиона, на самом деле, — вмешалась Баптиста.

Бальтазар повернулся, чтобы посмотреть на неё. Она лежала на скамье в задней части камеры, подняв одно колено и накрыв лицо шляпой.

— Правда? — вопросил он. — Сейчас?

— Во время той неприятности с престолонаследием в Саксонии несколько лет назад, но такой образ жизни мне не подошёл. — она сдвинула шляпу на затылок и хмуро уставилась на грязный потолок, заросший паутиной. — Я имею в виду, поддерживать всего одну достойную личину — достаточно сложно.

Бальтазар и тюремщик молча посмотрели друг на друга на мгновение, затем сержант пожал плечами:

— Ну, в её словах есть логика.

Возможно к счастью, дверь в подвал в этот момент распахнулась, и по ступенькам спустилась женщина. Она была очень маленькой, безупречно одетой в сапфирово-синее платье с эполетами и позолоченным декоративным нагрудником, локоны золотистых волос собраны в сетку с жемчужными крапинками. Стиль можно было назвать «генералиссимусиха посещает свадьбу заклятого врага».

— Графиня Йованка! — рявкнул тюремщик, вскакивая со стула и вставая по стойке «смирно», Бальтазар в то же время изобразил самую льстивую улыбку. Вот уж действительно — какая высокая особа, с ней он в своей стихии!

Графиня заглянула в клетку, словно проницательный посетитель, обнаруживший в пудинге отрезанный палец ноги:

— И что у нас тут?

— Шпионы, осмелюсь предположить. — графиню сопровождал исключительно высокий, тощий и лишённый чувства юмора священнослужитель, головной убор которого почти касался потолка подвала, и который, как и серебряное колесо с пятью спицами, указывал на принадлежность к старшим священникам Восточной церкви, и делал его ещё более высоким, тощим и лишённым чувства юмора.

— Шпионы? Нет, нет. — казалось, Бальтазар был проклят бесконечно повторять один и тот же разговор со всё более ничтожными результатами. — Простые странники на пути к стоячим камням возле Никшича...

— Ты не похож на друида, — сказала графиня.

— Друид? Нет, нет, нет. — его смешок медленно умер в одиночестве. — Хотя... можно было бы заметить... — боже, что он нёс? — …что быть друидом — это не вопрос внешних атрибутов, а мышления и убеждений… — недели голода, истощения, деградации в компании монстров, казалось, сделали его совершенно неспособным к убедительной речи. — …хотя, теперь я понимаю, что смысл вообще не в этом…

— Спаситель, защити нас, — пробормотала Баптиста с тяжелейшим вздохом.

— Я так далек от друида, как только можно быть! — провозгласил Бальтазар, надеясь закончить убедительно.

— Тогда зачем тебе камни? — Священник прищурился, и это гораздо больше напоминало Бальтазару присяжных на его суде, чем хотелось в этот момент. — Ты маг?

— Маг? — Бальтазар прикусил кончик языка. Месяцами его намеренно неправильно классифицировали на каждом шагу. Наконец,