Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая

Он потянулся, поймал меня за шею и выдохнул дым в раскрытые губы. Эротично. Долго. Вызывающе развратно. Я выпила его дыхание и зажмурилась во власти этого наполовину поцелуя, наполовину… я даже не находила определение тому, что так возбудило меня. На языке горчил вишневый аромат и предвкушение секса с Иваром.

— Сделай так еще… — прошептала и с трудом приоткрыла глаза.

— Не все сразу, охотница, — Ивар подал мне бокал с янтарной жидкостью, — вот. Попробуй это.

— Что это? — я принюхалась.

— Коньяк.

Небольшой глоток обжег губы и язык. Захотелось срочно запить водой.

— Если напьюсь, то снова начну сама к тебе приставать, как в тот вечер, — пококетничала я.

Ивар придвинулся ближе, и от его взгляда я загорелась так, что перестала осознавать, где мы находимся, и слышать музыку.

— Может, в этом и заключается мой коварный план, охотница, — вкрадчиво произнес он и провел пальцем по моей нижней губе, — напиться с тобой вдвоем… ни о чем не думать… просто веселиться до утра…

Я стиснула колени. Ивар продолжал заниматься своим излюбленным делом. Провоцировать меня. Показалось, еще немного — и мы займемся любовью прямо здесь. Моя спина взмокла. Я схватила бокал с коньяком и почти залпом выпила все до дна.

— Моя отчаянная девочка, — в его голосе прозвучала нежность и восхищение. — Моя охотница.

Я схватила трубку кальяна, набрала в рот дым и прижалась к губам Ивара. Неумело, как могла, выдохнула. Теперь он закашлялся сквозь смех.

К нам без предупреждения вошли. Я только успела повернуться, как увидела темнеющее дуло пистолета с набалдашником глушителя, которое дернулось несколько раз. Лицо стрелявшего проявилось из полутьмы белым пятном. Как у жуткого призрака. Я узнала его сразу.

Виктор.

С довольным видом он передал пистолет одному из своих подручных и посмотрел на меня в упор. Месть. Он, несомненно, пришел поквитаться за унижение. Я хотела броситься под защиту Ивара, но с опозданием заметила, что его руки больше не обнимают меня.

Как в тумане, перед глазами расплывались три багровых пятна на его светло-бежевой рубашке. Три выстрела в районе груди. Он оставался неподвижным, голова была откинута на подголовник дивана, под закрытыми веками — ни признака жизни.

Трясущимися пальцами я попыталась нащупать на шее Ивара пульс. Не нашла.

Из горла рвался безмолвный крик ужаса. Один из лекхе схватил меня, усадил к себе на колени. Я рванулась, но между лопаток уткнулось безжалостное дуло пистолета. Все тело сковало ледяным онемением. Я пронзила Виктора взглядом, открыла рот, чтобы оглушить своей ненавистью. Но не смогла выдавить ни звука. В голове билась лишь одна мысль: из какого железа пули в этом пистолете? Из какого, мать их так, они железа?!

— Да не переживай, очухается, — ехидно ответил Виктор на мой невысказанный вопрос. — Хамелеон нужен мне живым. Он — мой ключ кое к чему большему.

Я. Я была его ключом кое к чему большему. Но промолчала. Словно гора с плеч упала после новости о том, что пули обычные, а значит, Ивар исцелится, как уже делал это раньше в поединке со мной.

Тогда и возник следующий вопрос: что уготовано мне?

Оглядев стол, Виктор причмокнул и потянулся к кальяну.

— То, что нужно.

Круглыми глазами я следила, как он щипцами подхватывает ярко-алый уголь и подносит ближе. Мою руку схватили, вытянули на стол и зафиксировали. Я не успела даже опомниться, как боль прожгла кожу до такой степени, что помутился рассудок. Изо рта все-таки вырвался крик, и грубая мясистая ладонь погасила его в себе. Когда уголь убрали, вокруг моего запястья красовался продолговатый ожог в виде браслета.

— Нет… — прошептала я, заметив в пальцах Виктора полоску металла.

— Нет, — замотала я головой, когда полоску наложили поверх раны и плотно застегнули.

— Нет! — завопила я изо всех сил, осознав, как это выглядит со стороны.

Как ожог от браслета из особого железа на руке лекхе.

— Быстро уходим, — приказал Виктор и покосился на Ивара, словно ожидал, что тот вот-вот очнется.

Я хотела бежать, но дуло пистолета укусило под ребро.

— Не глупи, — пригрозил лекхе, — на тебе, вроде, дырки так быстро не заживают.

Меня выволокли под руки наружу, заставили спуститься по лестнице. Ноги заплетались, в голове еще шумело от боли. Я гадала, как "красноповязочники" проникли в клуб с такой суровой охраной, пока не поняла, что мы направляемся не к выходу, а в служебные помещения. Каждую секунду на протяжении пути ждала, что кто-то обратит внимание на нашу процессию. Шептала онемевшими губами: "Помогите". Пыталась поймать хоть чей-нибудь взгляд.

Напрасно.

Опьяневшие, разгоряченные танцем люди даже не смотрели на тех, кто их расталкивал.

В нос ударили запахи еды — меня тащили через кухню. Виктор задержался лишь на мгновение, сунув что-то в руку мужчины в белом поварском колпаке. Хлопнули двери. Холодный вечерний воздух проник в легкие, заставил немного прийти в себя. Я хотела бы проснуться и понять, что все это — лишь дурной сон. Но не могла.

За углом была припаркована грязно-коричневая развалюха. За рулем я разглядела темный силуэт водителя. Со скрипом приоткрылась дверца. Меня втолкнули на воняющее смрадом заднее сиденье. "Красноповязочники" резво заняли места по обеим сторонам.

— Поехали, — скомандовал Виктор, который прыгнул на переднее сиденье.

Машина тронулась, выехала на проспект и влилась в поток. Я оказалась зажата между двух верзил и могла лишь вертеть головой. Но как запомнить дорогу в совершенно чужом городе? Уже через пару минут я потеряла даже малейшее представление о том, куда мы направляемся.

— Ты только что подписал себе смертный приговор, — с ненавистью я принялась сверлить взглядом вихрастый затылок Виктора. — Клянусь, ты недолго протянешь после того, как поднял руку на меня.

— Ты плохо меня знаешь, — хохотнул он, пропустив угрозы мимо ушей.

— Я отлично тебя знаю. Ты подставил Милу. Из-за тебя ее изнасиловала толпа садистов. А ведь она тебя любила! Предал своих же. Такое не прощают.

Виктор обернулся. Свет фонаря мелькнул в окне, и показалось, что в глубине зрачков лекхе сверкнула всепоглощающая злоба.