Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Елена Владимировна Кисель

куда-то! И в штанах! Вы уж её бы покрепче в руках держали бы, а то стыда не оберетесь!

— Я… в общем, буду, — бормочу я, разрываясь между стыдом и истерическим смехом: держать Гриз Арделл в руках, ну как же!

Хозяйка поджимает губы — получается умеренно благопристойно, при красных щеках и синеватом носе.

— Деток-то хоть не завели пока?

Разражаюсь таким приступом кашля, что мучительница вспоминает о собственных делах. Собирается и ныряет в морось, покачиваясь — обновлять запасы спиртного.

Нужно подумать о пропитании. На кухне я обнаруживаю куски засохшего сыра и что-то капустное, испорченное. Новый подвиг для Рыцаря Морковки — отдалить голодную смерть.

Заимствую у Тербенно плащ, а у хозяйки — одну из четырех небрежно брошенных в кухне корзин. И отважно окунаюсь в морось на улице. В неё — и в толпы взбудораженных людей, где бродят полупьяные, невероятные слухи: о варгах, которые убили дюжину законников, и о Чуде Энкера, который остановил злодеев в момент, когда те собирались уже прикончить и всех окрестных жителей…

— А эти, говорят, варги, туману чёрного напустили! — с восторгом сообщает мясник.

— Так с алапардами-то и смотались, в тумане чёрном! — пересказывает старушка в лавке зеленщика.

— А на Белой-то Площади Шеннета Хромца видали… — шепчет жена булочника, вынося поднос с лепешками. — С хвостом!

Через час мы с корзиной полны до краёв. Она — едой, я — слухами, которые с произошедшим ночью имеют столько же общего, сколько я — с устранителем Нэйшем. Оттого я не сразу оборачиваюсь на окрик: «Эгей, парень!»

— Эгей, оглох? — оглядываюсь, и сердце бухается в ноги. Морось не скрывает разбойничьего вида этих двоих: оба в засаленных рубахах, с красными шеями и носами, мокрыми щетинистыми физиономиями. У одного ещё и щека вздулась.

— А? Вы м-меня?

— Не видал тут варгиню? Или законника?

— Варгиню? — Изо всех сил стараюсь прикинуться простачком: — Это из… этих, что ли? Которые тут по ночам? Её что, арестовал законник?

Тот, что повыше — подчинённый, потому что косится на товарища перед тем, как ответить:

— Может, так, а может, и нет. Так не видал? А кого-нибудь приметного — ну, скажем, чтобы шатался как пьяный или посреди улицы валялся…

— П-позвольте, пьяный законник? И-и-или варг?

Тот, пониже, со вздутой щекой, толкает товарища в бок. Кривится и сплёвывает под ноги:

— А ты, парень, что, сам-то не местный?

Речь, — понимаю я, — меня выдаёт речь, выдают манеры… Единый! И моя осанка, я же не следил за тем, чтобы выглядеть как обычный горожанин.

— Д-да, я пару дней как в городе, а сам, знаете, из Крайтоса, — в документах у меня как раз Крайтос и вписан. — Слухи вот дошли, что у вас тут Чудо Энкерское вновь явилось, вы, случайно, не видали? Нет?

Да-да, именно так. Бездельник с севера, охотник за сплетнями и сенсациями. Не семи пядей во лбу, а потому остановился в таком районе за родительские денежки.

— Да вот не пришлось, — ухмыляется усатый, повыше. — Ну, может, этой ночью и тебе повезёт на что интересное нарваться. Ладно, пошли.

Он машет своему товарищу, и они удаляются, переговариваясь: «Ничего себе, уже и с севера понаехали».

Корзина остаётся у булочной — впитывать морось, со всеми покупками. Я покрепче закутываюсь в плащ законника и пускаюсь вдогонку за двумя крепышами. Скрываюсь за прохожими, останавливаюсь, отворачиваюсь, распластываюсь и прижимаюсь к стенам. И безмолвно взываю к Печати: давай, давай, вокруг водная стихия, мне нужно услышать, что говорят эти двое, давай же…

Печать дразнит всплесками ненужных звуков: семейными ссорами, детским визгом из окрестных домов. Вот какие-то кумушки перемывают косточки своей знакомой…

— Ну, найдём мы его, — голос того, что повыше, доносится слишком громко и резко. Вжимаюсь в стену и чувствую, как заполыхала Печать. — Дальше чего? Это ж шишка из Акантора. Как врежет, так…

— …музыкант, хах!

— Да брешут, какой законник с таким Даром?!

— Мне откуда знать? Как подняли вчера… ночью по храмам Целительницы и больничкам…

Беседа выскальзывает, теряется в мороси, и я вцепляюсь в пойманную нить со всей силой, тяну на себя… Ничего, кроме смутного «наши и сейчас там» не доносится.

Дальше двое… наёмников, видимо, опять петляют по улицам и расспрашивают прохожих и лавочников, и я теряю направление и промокаю до костей: все силы Дара трачу на то, чтобы услышать хоть что-то нужное.

— …так-то на такое не подписывался. Помостная гниль — одно дело. А вязаться с Корпусом… если вонь поднимется — что, не на нас спихнут? Куча зелий… Следопыты…

Отдалённые звуки спора. Тот, что повыше, сомневается, главный что-то втолковывает ему, и дождь доносит лишь громкое: «Всё схвачено!»

Людей становится всё меньше: мы выходим с окраины города на приличные улицы… если в Энкере они вовсе есть. Впереди вырастает храм Хоррота-Мечника — видно по острому шпилю, напоминающему лезвие клинка.

— Обсушимся, пожрем, — доносит до меня Дар на прощание. — Новости узнаем.

— Ага, вдруг он таки подох. Меньше работы.

Двое неторопливо поднимаются на крыльцо здания возле самого храма.

Неприметное, серое здание с известной всей в Кайетте вывеской.

Длань и глаз. Местный сыщицкий корпус.

* * *

Обратно к квартире я почти бегу. Нужно вызвать Арделл… стучит в висках. Вызвать хоть кого-нибудь. Единый, во что мы вообще впутались?!

Соглядатаи и преследователи мерещатся за каждым углом. Дождь почти не охлаждает пылающие от быстрой ходьбы щёки. Кружу среди серых, однообразных переулков, домов с обшарпанными фасадами, одинаковых лавок и мусорных куч — и каким-то чудом сперва набредаю на булочную, возле которой оставил корзину. Булочник изнутри машет рукой: эй, эй!

— Корзинку вот вашу занёс, — ухмыляется пьяновато, — лепёшки вон раскисли все… Куда это вы так рванули, а? Приперло, что ль?

Деревянно киваю, сую ему в руку монету — и получаю еще лепёшек, и предложение обсушиться, выпить рома и побеседовать. Отказываюсь, но всё равно — от тепла булочной, и от сердечного хозяина, и он аромата свежего хлеба становится полегче.

На пути в квартиру вспоминаю даже, что у меня есть водный амулет. Достаю из сумки, подставляю под воду — и перестаю мокнуть. Город вокруг закутывается в пушистое покрывало мороси, а я откидываю капюшон — и пытаюсь выстроить факты, будто записать их во внутренней тетради.

Местные сыщики с ночи ищут Тербенно. Они знали, что законник попал под удар артефакта. Вот только ищут его не с добрыми намерениями. Значит, наверняка в сговоре с теми, кто подстроил этот спектакль.

Арделл подозревала о чем-то таком? Наверняка — ведь не зря же не попыталась доставить Тербенно