Пирс Энтони - На коне бледном

— Но кто же это?! — вскричал Зейн.

И в ответ в кадре появилась… морда коня бледного.

— Что скажете, свидетель? — спросил диктор.

Морт заржал.

— Да это просто розыгрыш! — воскликнула Луна.

— Не уверен, — возразил Зейн. — Морт — не обычный конь.

— Вот так-то, господа. Как говорится, устами лошади… Что? Ах да, перевод! Морт сказал, что его новый хозяин проявляет качество, довольно редко встречающееся у воплощений, и уже одно это обращает его ошибки в преимущества. Душа Зейна склоняется в сторону Небес, и он обещает стать одним из самых замечательных людей, когда-либо исполнявших эту должность.

Диктор сделал паузу. Зейн стоял совершенно ошарашенный.

— Поздравляем вас. Смерть! Мы, работники Чистилища, гордимся тем, что отныне вы с нами!

— Зейн! — воскликнула Луна. — Ты победил!

— Но я ведь всего лишь старался, чтобы людям было как можно легче умирать! — сказал Зейн. — Я несколько раз нарушил правила и вообще такого навалял…

А телекамера тем временем поднялась вверх, и в кадре возник небосвод, прекрасный купол земного неба. Мгновение — и день сменился ночью, на небе засверкали мириады звезд, и сонмы ангелов в сияющих нимбах явились в нем. Все они вежливо рукоплескали. Зейну почудилось, что он разглядел среди них свою мать, а другие ангелы были похожи на кое-кого из его клиентов.

Камера опустилась вниз, являя огни подземного мира с полчищами демонов, высовывающих свои раздвоенные языки. Но за спинами демонов смутно виднелись души грешников, томящихся в Аду, и кое-кто из них тайком тоже приветствовал его, поднимая вверх большой палец.

Зейн улыбнулся. Радость его была глубока, словно Вечность.

— Спасибо, ребята! — сказал он и выключил телевизор. — Но мне хватило бы благодарности одного-единственного человека…

Он обернулся к Луне.

— Всегда! Навеки! — согласилась она, целуя его.

— И все же хотел бы я знать, что это за качество во мне такое? — задумчиво спросил Зейн.

— Вот за это я тебя и люблю! — сказала Луна.

Зейн вернулся к своей обычной работе. Он увидел мать, охваченную горем; та укачивала на руках умирающее дитя. Зейн торопился разобраться с клиентами — их накопилось очень много за время его забастовки — и все же не мог допустить, чтобы скорбящая мать страдала больше, чем это необходимо.

Зейн явился перед ней.

— Признай меня, о женщина! — тихо молвил он.

Женщина подняла голову — и ахнула в ужасе.

— Не бойся меня, — сказал Зейн. — Твой младенец неисцелимо болен. Он страдает, и ему не избавиться от страданий, пока он жив. Лучше освободить его от бремени бытия.

Женщина протестующе зашевелила губами:

— Ты… Ты не стал бы так говорить, если бы должен был умереть кто-то из твоих родных!

— Стал бы, — искренне ответил Зейн. — Я отправил в Вечность свою мать, чтобы положить конец ее страданиям. Я понимаю твое горе, и оно вполне уместно. Но твое дитя — невинная жертва незаконного деяния…

Он не стал говорить о том, что она и так знала: ребенок родился в результате насильственного инцеста и страдает врожденным сифилисом.

— Для него и для тебя куда лучше, что ему не придется терпеть всех ужасов подобной жизни.

Ее запавшие глаза обратились к нему. Женщина впервые начала воспринимать Смерть как друга, а не как неотвратимое возмездие.

— Так… так и в самом деле лучше?

— Лучше всего об этом сказал Сэмюэль Тейлор Колридж, — мягко ответил Всадник-Смерть, протягивая руку, чтобы забрать душу страдающего младенца.

— «Тебя не тронула тень зла — явилась Смерть благая, и розу в Небо вознесла, цвести в чертогах рая».

С этими словами Зейн вынул крошечную душу из тела. Он заранее знал, что эта душа отправится на Небеса: теперь он лучше разбирался в таких вещах.

— А ты совсем не такой, как я думала, — сказала женщина. Когда все было кончено, она отчасти обрела душевное равновесие. — В тебе есть… — она замялась, подыскивая нужное слово, — сострадание.

Сострадание… И внезапно все встало на место. Так вот каким качеством обладал Зейн! Вот чего недоставало всем его предшественникам! Приятно было осознать, что все промедления и нарушения правил, которые он себе позволял, на самом деле — не проступки, а благие деяния. Его клиенты были ему небезразличны. Даже на этой ужасной должности Зейн пытался пробудить все лучшее, что в них было. Теперь ему не стыдно признаться в этом. Он знал, что получил назначение на должность по причинам, не имеющим никакого отношения к его личным достоинствам. Но он преодолел установленные рамки и сейчас понимал, что достоин своего места.

— «Явилась Смерть благая», — повторил Зейн, устанавливая часы на следующего клиента.

Эта мысль была ему приятна.

Note1

Уильям Эрнст Хенли (1849-1903) — английский поэт, критик и издатель

Note2

пещера во Франции около города Монтиньяк с гравированными и живописными изображениями зверей позднепалеолитического времени