Джордж Мартин - Воины

Отец Ле-Карре бережно взял у него сверток и откинул край одеяльца, чтобы посмотреть на малыша. Мальчишка не спал — он замахал ручонками, и священник протянул ему палец, за который тот тут же ухватился.

— Ага! — сказал священник, видя несомненные признаки смешанной крови. Грей понял, что священник думает, будто ребенок его. Он хотел было объясниться... но, в конце концов, не все ли ему равно?

— Но мы, разумеется, окрестим его и воспитаем его в католической вере! — предупредил отец Ле-Карре, взглянув на Грея. Священник был молодой, довольно пухлый, темноволосый и чисто выбритый, но лицо у него было доброе. — Вы не против?

— Нет.

Грей достал кошелек.

— Вот вам, на содержание. Я стану присылать вам еще по пять фунтов каждый год, если вы раз в год будете сообщать мне о его самочувствии. Вот адрес, куда писать.

Тут его внезапно осенило. Не то чтобы он не доверял доброму священнику, сказал он себе, но просто...

— Да, и присылайте мне прядь его волос, — сказал он. — Каждый год.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но священник, улыбаясь, окликнул его.

— Сэр, а есть ли имя у этого младенца?

— Э-э...

Грей остановился в растерянности. Несомненно, мать как-то называла его, но Малькольм Стаббс не потрудился сообщить ему это имя, прежде чем его отправили в Англию. Как же его назвать, этого малыша? Малькольм, в честь отца, который его бросил? Нет, не стоит.

Может, Чарльзом, в честь Каррузерса?

«Рано или поздно оно остановится навсегда...»

— Его зовут Джоном, — внезапно решился он. И прочистил горло. — Джон Корица.

— Mais oui, — кивнул священник. — Bon voyage, monsieur el voyez avec le Bon Dieu![34]

— Спасибо! — вежливо ответил Грей и, не оглядываясь, пошел прочь, к реке, где Маноке ждал его, чтобы проститься.

Наоми Новик

Наоми Новик родилась в Нью-Йорке, где живет и по сей день с мужем — редактором детективов, и шестью компьютерами. Американка в первом поколении, выросла на польских народных сказках, Бабе-яге и Толкиене. Защитив диссертацию по компьютерным наукам в университете, она принимала участие в разработке культовой компьютерной игры «Neverwinter Nights: Shadows of Undrentide», а потом решила попробовать себя в качестве писателя. Это было верное решение! Серия «Теmeraire», куда входят книги «Дракон Его Величества», «Black Powder War», «Нефритовый трон» и «Empire of Ivory» — альтернативная история наполеоновских войн, где драконы используются в качестве живого оружия, — сделалась чрезвычайно популярна. Последняя ее книга из серии «Теmeraire» — «Victory of Eagles».

В этом рассказе автор приглашает нас побывать на далекой планете, флора и фауна которой полны неизведанных тайн, и наглядно демонстрирует, что неразумно нападать на врага, не убедившись, что он не способен дать сдачи...

В семи годах от дома

Предисловие

Семь дней прошло на моем маленьком корабле, на котором я бежала с Мелиды; для остальной Вселенной, жившей с обычной скоростью, миновало семь лет. Я надеялась, что обо мне все забыли, что я сделалась всего лишь пыльной сноской внизу страницы А меня встретили фанфарами, медалями и судебными исками, восторгом и ядом в равных дозах, и я ошеломленно пробиралась сквозь всю эту шумиху, ведомая сперва тем, потом этим, лишаясь последней возможности высказаться.

И теперь мне хотелось бы всего лишь исправить самые серьезные фактические неточности, насколько позволит моя несовершенная память, и изложить свое понимание событий той ограниченной, более утонченной аудитории, которая предпочитает формировать мнение публики, вместо того чтобы позволить ей формировать свое мнение.

Обещаю не утомлять вас перечислением дат, событий и цитат. Я и сама их помню не очень хорошо. Но должна вас предупредить, что я отнюдь не поддалась жалкому и бесплодному порыву обелить события той войны или оправдать свои собственные либо чужие грехи. Все это было бы ложью, а на Мелиде ложь считается преступлением более серьезным, нежели убийство.

Я никогда больше не увижу своих сестер, которых любила. Здесь принято говорить про тех, кто отправляется в долгое полуночное путешествие, что они совершают прыжок во времени, но мне кажется, что это они совершили прыжок, а я осталась позади. Я больше не слышу их голосов, когда бодрствую. Надеюсь, это заставит их замолчать и по ночам тоже.

Руфь Патрона

Рейвальдт, 32 жанвьера, 4765

Первое уточнение

Я сошла с корабля в порту Лэндфолл в пятом месяце 4753 года. Такой космопорт есть на каждой планете, где Конфедерация обосновалась, но пока не подняла свой флаг: многолюдный, грязный и неприглядный. Он находился на эспериганском континенте: мелидяне не потерпели бы строительства космопорта на своей территории.

Посол Костас, мой непосредственный начальник, оказался весьма властным и представительным: двухметрового роста, плотного телосложения, с крепким, дружелюбным рукопожатием, очень умный, не терпящий идиотов. То, что у меня есть все шансы попасть в категорию последних, сделалось ясно при первом же знакомстве. Для начала ему не понравилась цель моего прибытия. К эспериганцам он относился хорошо; в их обществе он чувствовал себя как дома, одного или двух из их старших министров он мог бы называть своими друзьями, но это было бы крайне непрофессионально с его стороны. Он хорошо знал свои обязанности и в отвлеченном смысле понимал потенциальные возможности мелидян, однако испытывал к ним отвращение, и он был бы рад обнаружить, что я того же мнения, и заранее готова вычеркнуть их из списков и рассматривать их как безнадежный случай.

Эти надежды развеялись в первую же минуту разговора. Я хотела бы подчеркнуть, что он ни в коей мере не позволил своему разочарованию помешать ему выполнить свой долг. Он крайне энергично возражал против моих намерений немедленно отправиться на мелидянский континент — с его точки зрения, это было самоубийством.

В конце концов он решил не чинить мне препон. Если ему позднее пришлось пожалеть об этом (а весьма похоже на то) — мне очень жаль. С тех пор как я отправилась в путь, на моей родной планете, Утрене, миновало пять лет, а человек, пожертвовавший своей привычной жизнью ради чего-то неведомого, имеет моральное право претендовать на определенные привилегии. Я часто замечала это, когда имела дело с новичками на Утрене: им редко отказывали в их первых просьбах, какими бы дурацкими они ни были (а они обычно были дурацкими). Разумеется, я была уверена, что мои-то требования вполне разумны.

— Мы найдем вам проводника, — сдался он наконец, и вся машина Конфедерации завертелась, выполняя мои желания. Головокружительное ощущение.